Александр Бородыня - Похождения рофессора Эпикура

Эпикур заглянул в справочник:

-"Человека, не имеющего документов, следует сейчас же отпустить, он не может иметь отношения к нашим действиям в данном регионе." Простите, мадам, вы, конечно, свободны! Может быть, лошадь?!

- Нет, у меня машина осталась на шоссе, - неприятным голосом сообщила дама в кожаном и тут же исчезла за деревьями. - Привет, приятно повоевать! - послышалось уже издали.

- Так-с! - Эпикур переворачивал страницы. - "Пытке может подвергаться, как по подозрению, так и без всякого подозрения любое гражданское лицо, невзирая на должность, возраст и пол, а также и любое военное лицо без различия звания и армий, преимущественно пытать надлежит усердно лиц своего гражданства из высших чинов." - Эпикур потасовал плотные карточки удостоверений и отшвырнул их подальше в траву. - Значит, военных нет? Хорошо.

- Почему же нет?! - возбудился коротышка. - Здесь!

- Сказали тебе, нету! - наскочил сбоку Вакси. - Где на вас на всех сил наберешься, ночь уже, спать пора!.. Обрадовался - военный! Военного нужно сложной обработке подвергать!.. Кто это будет?! Кто это может!? И тебе же полегче, а?

- Полегче, - согласился пряный, расстегивая свой металлизированный комбинезон. - Легче, но не по уставу.

Пряного увели и без лишнего шума в кустах около кухонного котла переодели во все штатское. Параллельно гливеры накормили его супом, и вернулся пряный к палатке, сочно икая и прихрамывая; узкие грубоватые ботинки, снятые с какого-то разорванного бомбой пахаря, были не того номера и сильно терли. Огромных размеров гливер, дергая мокрыми ресницами, с которых падали капли пота, шипел полуоткрытым ртом и поддавал стволом автомата пряному между лопатками, подгонял пленного.

- Чего не стонешь?! - спрашивал гливер. - Ты стони, когда я тебя ушибаю.

Но пряный не хотел стонать, он только жмурился на круглые желтые прожектора и почему-то гнусноватым голосом тихонько хихикал. Принесли маленький раскладной столик. Эпикур, разложив на нем брошюры разных цветов, водил пальцем по строчкам.

- Так-с! Ну, давай, девушка - первая! Имя, род занятий? И сразу расскажи о виде своего шпионажа. Хочу предупредить тебя, милая, что ты лучше сама расскажи, а то придется применить стандартную формулу, а это... Нет ничего неприятнее!

Эпикур и сам поежился, представив себе применение формулы. Девушка вышла под фару и почему-то принялась расчесывать волосы. Она ловко расплетала свои косички и орудовала широким железным гребешком, высекая из прядей на землю длинные искры.

- Ну ты расскажи, расскажи! - шипела ей в ухо Титания. - Расскажи, как занималась шпионажем! В пользу пряных или в пользу мумми-смертников! Это все равно, в чью пользу, главное, что в пользу, в пользу - шпионаж !.. Скажи, что у тебя сифилис и эпилепсия с детства, или этот, синдром печали. Покайся, милая, легче будет умирать!..

- А чего мне каяться!? - Девушка тряхнула головой. - Шпионка я, это так! В мандате же написано, вы зря его выбросили!..

"Пол женский, - записал Эпикур в журнале. - Девушка. На вид лет шестнадцати-двадцати двух! Отвечать на вопросы прямо отказалась."

- Тебя зовут-то как, деточка? - спросил он ласково и вдруг, наткнувшись ногтем на какую-то графу, потребовал казенным шепотом: - Где Нарцисс! Без офицера-секретчика допрашивать-то нельзя! Не положено это!..

- В палатке дрыхнет, - отозвался кто-то из кустов. - Хорошо ему!

- Так пусть ему будет плохо! - совсем уже ласково потребовал Эпикур. - Разбудить сейчас же!

Через минуту из палатки выбрался офицер-секретчик. Он был практически голый, только красные широкие трусы с бахромой и носки украшали тело. Секретчикам позволялось во время сна снять комбинезон, и он пользовался своей привилегией. Нарцисс сразу опустился на землю, заложил руки за голову и, закрыв глаза, покивал, мол, я весь внимание. Когда девушку увели пытать, Нарцисс побежал по позиции, нашел бидон с питьевой водой и, отфыркиваясь, полился. Вернулся к палатке он в мокрых трусах и уже в фуражке.

- Нечего, нечего здесь! - сказал он. - Продолжайте!

В наступившей тропической темноте хорошо было видно, как гливеры бесцеремонно раздевают девушку ("Мародеры", - отметил Эпикур) и привязывают ее к какому-то растопыренному дереву. Развели костер, и в темноте засветился красно, раскаляемый на жидком огне, металлический прут.

- А они что, насиловать и не собираются даже, молодчики?поинтересовался Эпикур. - В графе четырехсотой, между прочим, вот что написано: "Особу женского пола, гражданского положения, не называющую своего имени и уличенную в шпионаже, следует отдать солдатам для публичного изнасилования"... Ага, вот: "Не менее семи человек должны участвовать и не более двадцати одного". - Эпикур поднял палец. - Не более!