Елена Асеева - К вечности

Впрочем, я на Родителя не сердился. Я все понимал. Просто жаждал быть подле своего Творца. Мне, кажется, токмо подле него я мог ощущать спокойствие и уверенность в себе.

— Может, ты скажешь тогда Отцу где я. Али подскажешь, что ему надо повинится, — эта была уже мольба. Страх окутывал меня все плотней и плотней и я, точно ощущал непереносимую смурь своего Творца по мне. Потому делал последний шаг, абы успокоить его и себя, абы воссоединиться с ним.

— Не могу, — голос Гамаюн-Вихо вновь зазвучал приглушено, и стал срываться да переходить на низкие полутона. — Я лишен права видеть Господа и иных Димургов, поколь старший из них не повинится перед Родителем. А иные гамаюны серебряной рати лишены права общения со мной. Ноне я живу среди гамаюнов золотой рати. Я наказан. Наказан за то, что пытался скрыться. И за то, что сопротивляясь воли исполнителей Родителя, так сильно пострадал. Так сильно, что потом Родителю пришлось чинить меня и тратить свое драгоценное пространственное бытие и материю, — определенно, последнюю фразу саиб гамаюнов процитировал в точности за своим Творцом.

А я вспомнил мотыляющееся маленькое тельце Гамаюн-Вихо и проникся к нему еще большим уважением. Выходит, пострадал от замыслов моего дорогого Отца так сильно не только я, но и его милый Вихорек.

Однако меня все еще пугала мысль, что я не тот за кого принимал меня Родитель. Что не смогу, не сумею справится с возложенным на меня и принять образ искры. Мне нужен был Отец, только обок него… только от его успокоительного бас-баритона, я черпал свои силы и уверенность. И о сем я наново шевельнул губами.

— У вас все получится саиб лучица, — убежденно отозвался Гамаюн-Вихо. — Не сомневайтесь в себе. И Родитель никоим образом не мог ошибиться в вашей уникальности. Ведь это Родитель. Он так долго ждал вашего появления, вже было перестал и надеяться. Думая, что та удача обошла нашего Всевышнего. Ведь лучица с вашей уникальностью и мощью, обладающая способностями Четверки Старших Богов, и признаками равными Родителю, могла появиться лишь у Господа Першего и Зиждителя Небо. Как сути самой стихии природы, творения… Ночи и Дня…Тьмы и Света. Вы станете Его основным помощником. Станете вторым Родителем. Посему успокойтесь и просто поверьте в себя. Тем паче обратиться в искру, это заложено в любой лучице. Все будет ладно, просто следуйте пояснения, что вам допрежь того выдал Господь Перший. И днесь помните, материнского лона не будет, а вы сразу попадете в носовую полость. Потому вам нужно будет всего-навсе добраться до мозга.

Легко сказать следуйте пояснениям… добраться до мозга…

Как же следовать, коли из моего естества от пережитого, похоже, все знания испарились. Впрочем, я понимал, что попробовать… хотя бы попробовать стоит. Ну, наверно, чтобы ощутить собственные способности, в коих я до сих пор не был уверен.

— Гамаюн-Вихо… Вихорек, — шевельнул я губами напоследок, нарочно назвав саиба гамаюнов так ласково, и проникся к нему такой теплотой, словно нас, что-то мощно роднило. — Надеюсь, мне удастся пройти весь путь до перерождения. И мы еще увидимся. Увидимся подле моего Отца.

Я гулко дыхнул… Ах! Нет! я же еще не мог, не умел дышать. Это дыхнул Гамаюн-Вихо и тягостно колыхнулись стенки воронки, огладив, приголубив аль поцеловав меня.

А я стал преображаться, так как меня учил Творец.

Вначале я ярко засветился, что умел делать с легкостью. А после принялся наращивать сияние, вроде поощряя себя гореть сильнее, насыщенней и одновременно в той лучистости сгущая собственное естество. Я ощущал, как судорожно дернувшись, стали сжиматься отблески моей сияющей сути. Как медлительно из мощного пылающего тела, я обратился в малую кроху, зачаток огня, в искру. На малость точно затерявшись в такой неоглядной, безбрежной воронке. Однако я сберег и свою форму тугого комка сияния с округлой макушкой и тонким изогнутым остроносым хвостиком, и рот, и впадинки очей и даже свой смаглый свет. А засим услышал и вовсе долетевший, вроде издалека и какой-то раскатистый голос Гамаюн-Вихо:

— Саиб лучица, а теперь по движению воронки в плоть.

Прошло совсем чуть-чуть времени и вкруг меня сомкнулось пространство, ибо я не то, чтобы дотянулся… Я просто смог разглядеть округлые стенки воронки и значимо проступившие на ее поверхности серебристые линии, живописующие клинопись или образы принадлежащие моему Отцу. И тотчас позади меня появилась степенно надвигающаяся темная перегородка, поощряющая двигаться вперед. Поелику я и устремился вперед. Туда, к неведомой для меня человеческой плоти, к чему-то новому, непознанному, пугающему. Впрочем, мысль, что я с такой легкостью перешел из одного состояния в иное, ежели точнее объяснить, из состояния плазмы, полностью ионизированного газа, в мельчайшую частичку раскаленного вещества, придала мне уверенности в собственных силах.