Елена Асеева - К вечности

— По первому, — вновь принялся говорить Димург. Он, несомненно, желал меня успокоить, что ощущалось в особой мелодичности его бархатистого баритона. — Мы думали, это вследствие короткой второй человеческой жизни плоти, ты не сумел набрать надобные параметры роста. Но нынче Родитель предположил, что вкупе с сиянием, цветом плоти, костяка и рост является твоей уникальностью.

Я гулко вздохнул. Теперь становилось ясным, почему после обряда и общения с Отцом в жизни Яробора Живко, он выглядел таковым расстроенным. Мой Творец уже тогда знал о проблемах в моем росте. Думается мне именно проблемах… не избранности, уникальности, как говорит сейчас Вежды, жаждая меня умиротворить. В целом, я хоть и предполагал таковой ответ брата, несколько так расстроился, и посему не скрываемо досадливо произнес:

— Так многаждым… многаждым от вас отличаюсь, почему? Не хочу того. Не хочу.

Сие я молвил и вовсе как разбалованный мальчишка… как человек, и немедля смолк. Сомкнув очи, прикрыв сверху одну плоть тонкой еще не одетой в кожицу плотью века, коя ноне больше напоминала сетчатое переплетение паука. Просто мне была тягостна мысль, что я, будучи уникальным, в росте оказался всего-навсе ущербным.

— Неповторимо изумительный, — проронил Седми, и, склонившись низко навис над моим лицом, воззрившись чрез ажурное сплетение сосудов и жилок в глубины моих очей. — Самое чудесное творение, которое видел наш Всевышний. Не надобно только тревожится, это надо принять. Ибо избранность, уникальность всегда сопровождается отклонением от общего типажа, штампа. Мы будем любить тебя таковым каков ты есть… Наш… наш, — голос Седми стих и мысленно он дополнил… мысленно, а значит на иной звуковой волне, — Крушец, — вкладывая в мое величание столько трепетной нежности, что я густо засиял золотисто-розовыми переливами, можно молвить даже с медным оттенком, в котором проступили едва зримо перемещающиеся серебряные, золотые, платиновые символы, письмена, руны, литеры, свастики, ваджеры, буквы, иероглифы, цифры, знаки, графемы, а также геометрические фигуры, образы людей, существ, зверей, птиц, рыб, растений, планет, систем, Богов, Галактик.

— Малецыку нужно отдохнуть, — гулко вставил Велет, прерывая тем самым сияние моей плоти. — А нам надо отправляться. Ему нельзя долго пребывать в состоянии аморфности, он и так вельми утомлен.

— И, да, Вежды, — вклинился в речь Атефа Седми, выпрямляя свой стан. — Ляды как ты понимаешь, ждут твоих распоряжений. Они до сих пор не исполнили наших с Велетом повелений и не придали положенного движения пагоде.

— Если сказать точнее, — вставил Велет и громко загреготал так, что от той громогласности встрепенулись переливы биоауры и помина в дольней комнате. — Они и вовсе не придали пагоде какого-либо движения и даже не убрали стыковочный аппарат, потому мы до сих пор находимся в пределах четвертой планеты.

— Да, — согласно отозвался Вежды и в отличие от Седми не поддержал Велета смехом, ощущая свою значимость как старшего. — Пора уводить из Млечного Пути пагоду и тебя моя бесценность. Только ты не отключайся и смотри в верхнюю часть комнаты, так как данное зрелище для тебя.

Димург нежно мне улыбнулся, и, развернувшись, торопливо направился вон из комнаты, словно пропав в том марном полотнище. Хотя коли говорить точнее, миновав одну из дымчато-плотных ее преград. Вслед за Вежды менее спешно ушли Седми и Велет, пообещав мне вмале вернуться. А я воззрился в стеклянный купол дольней комнаты, и, будто раздвинув в стороны ее насыщенную синеву биоауры, увидел сам корпус пагоды, огибающий по контуру помещение.

Пагода.

Как можно догадаться, это была вновь сотворенная пагода. Ибо моя первая встреча с данной конструкцией космического судна, для последней закончилась вельми скверно. Первая пагода, вместе с созданиями наполняющими ее, была сожрата темной энергией. Посему, после возвращения от Родителя, Отцу пришлось наново создавать пагоду, або она являлась не только механическим, но еще и биологическим творением.

Впрочем, вернемся к данной пагоде. Ибо враз на внешнем стеклянном корпусе судна Отца значимо отразились лежащие по ту от нее сторону космические просторы. Я сразу сообразил, что выплыло зрительное воспроизведение происходящего за стенками корпуса пагоды, ибо сама дольняя комната располагалась внутри судна и не граничила с его внешним контуром.

Сине-марная даль космоса нежданно напиталась ярчайшей по своему сиянию межкосмической пылью, газами, частицами. Проступила главенствующая точка Солнечной системы огромный газовый светящийся шар, подле которого вращались восемь планет со своими спутниками, полосами астероидных обломков, несущиеся по различным траекториям метеориты, болиды, уранолиты, кометы. Особой красотой живописалась третья по счету от Солнца голубовато-зеленая планета, подобно шару, сплющенному по полюсам, укутанному белой густой пеленой атмосферы, подле которой вращался единственный спутник ошибочно и вследствие ограниченности памяти землян величаемый Луна.