Артур Прядильщик - Славься, Кей! - 1

Он мысленным усилием вдавил изображение клавиши.

- Есть импульс! - отреагировала искин.

Когда-нибудь в стену с разбегу врезались? Холод. Искры в глазах. Воздух разом исчезает из легких, в глаза ненадолго приходит темнота. А потом - ошпаривает все тело, будто кипятком. Даже мозги, такое впечатление, вскипают. Во рту ощущается железистый привкус крови.

На вирт-консоль вывалился немаленький такой список повреждений его организма. Оранжево-желтый, иллюстрирующий цветом серьезность повреждений Сверху, от оранжевого, вниз, до желтого. Солидно. Потом.

Сейчас - сосредоточиться! Сейчас!

- Импульс!

Бац! Ко всем прочим ощущениям добавилось ощущение чего-то, что течет по подбородку.

- Пилот! "Видари-семнадцать" прислал расшифровку траектории. Отклонение - ноль-ноль-один. Недостаточно. Ориентировочно, требуется не менее десяти импульсов. До столкновения - сто девяносто секунд. Настаиваю на эвакуации экипажа.

- Капитан Лиош-9511! - Послышался новый мужской голос. Спокойный и веский. - Говорит адмирал Эвелин ни-Ровено. Сообщаю для протокола: мною отдан приказ о снятии замков с главных калибров кораблей охранения. В случае сохранения траектории буду вынужден приказать атаковать борт Лиош-9511.

- Я не капитан. Я практикант... Ваше Высочество.

Несмотря на шепот, его услышали.

- Прости, сынок. Но согласно Уставу, капитан теперь ты - по сообщению вашего искина, других живых на борту нет... соболезную.

- Понял.

- Бить будем гравипушкой... четвертью мощности... будут шансы, сынок...

Он снова не слушал. Сейчас!

- Импульс!

Бац!

Кричать от боли он начал после пятого импульса. После девятого - перестал чувствовать боль. После одиннадцатого перестал слышать и видеть. Даже через нейрошунты. Подумал: "одиннадцать раз убить себя об стенку... красавец!" И успел удивиться - в чем юмор этого факта? Что смешнго?

На этом, собственно, потерял сознание. И умер.

+++

Обидно умирать вот так - синее небо, прозрачнейшая вода спокойного океана, яркое полуденное солнце, крики чаек... И белый борт уходящей яхты где-то в двадцати кабельтовых. И миль сорок до берега. Морских миль. И почти полное отсутствие судоходства в этом районе.

Какой же я дурак! Какой же дурак! Надо было сразу обратить внимание, как этот козел смотрел на Ленку! Сразу! А ведь он с самого начала мне не понравился! Как же я умудрился к нему спиной повернуться-то, а? Ой, дурак! Ой, дурак! Ленка же сейчас в нашей каюте... в чем мать родила... Что ж ему, суке, мало девчонок-туристок на берегу? Они ж там все бешенные и голодные до этого дела! Хотя, да, у моей Ленки такая внешность... Дома, в северных широтах, мужики спокойнее реагировали, а тут... горячие южные парни, мать их, стаями вились.

Так я думал первые пять минут, бешенными (наверно) глазами провожая корму с черной красивой надписью со староанглийскими завитушками "Дочь Южных Морей". На английском. Опьянение от двух банок пива, которые я успел выпить, пока валялся на палубе, стремительно выветривалось из моей дурной башки.

Господи, спаси Ленку! Спаси ее, Господи! Не дай этому уроду своими лапами...

Я упорно греб за уходящей яхтой. Толку от этого никакого, но плыть куда-то все равно надо. Не бултыхаться же на месте. Тем более, перед тем, как Алессандро выстрелил мне в спину ("Ой! Господин! Посмотрите-ка вон туда! Вы видите то же, что и я?"), мы как раз успели лечь на обратный курс. Так что, теоретически, плыл я в направлении берега.

Господи, сделай что-нибудь!

И хорошо, что на мне спасательный жилет. Все остальное - плохо.

Господи, так редко тебя о чем-то просил! Яви чудо, Господи!

Еще одна вредная мысль стучалась в голову, но я гнал ее от себя. Заставлял себя думать о Ленке и о том, что этот козел может с ней сделать. А ведь она даже выстрел не услышит - пистолет у этого мудака был с глушителем. Эти мысли помогали держаться на плаву и энергичнее двигать руками и ногами, не обращая внимания на усиливающуюся резь в боку.

Господи, что угодно сделаю! Только спаси ее!

И вдруг - грохнуло!

Очумелыми глазами (уже наверняка) я смотрел на плотное серое-белое облако взрыва, уже снесенное ветром на несколько метров влево от "Дочери Южных Морей". Минуту втыкал, соображая, что при таком расстоянии звук шел до меня секунд десять, потому и вижу я сейчас языки пожара, уже успевшего начаться над развороченной палубной надстройкой.

А потом яхта стала сильно проседать на корму. А потом стала быстро тонуть.

- Нет! Нет! Я не ЭТО просил! Сука! Сука! Ненавижу! Тварь!