Валентин Варламов: Наваждение, или К вопросу о суевериях

Эффекта долго не было. Потом рвануло. Сразу в полную силу. Со стоном Коля рухнул на свое ложе.

Промучился он до свету. Когда в доме запахло оладьями, вышел, мрачно держась за щеку.

- Доброе утро! - окликнула его с кухни хозяйка. - А я уже в росе купалась. День-то какой!

Мне бы ваши заботы, угрюмо подумал Коля. А вслух сказал: - Я поехал. Спасибо за приют...

- Да как же так, - всполошилась Степанида Петровна, - вы хоть позавтракайте, все уже на столе!

- Не могу, - промычал Коля, - мне бы до врача добраться.

- Опять? - удивилась она. - Но вы же не за ту щеку держитесь, у вас справа болело! Ах, Коля, как вы запустили зубы, врач необходим, но боль-то зачем терпеть, давайте я...

- Нет уж! - ощетинился Коля. - Потерплю. Без ваших донов-лодонов.

Степанида Петровна всплеснула руками.

- Ну простите меня, пошутила я. Где-то вычитала, - она сделала круглые глаза, - сукман, дукман, левурда... Страшно?

Коля шутки не принял. Попрощался сухо.

- Что ж, - вздохнув, она протянула испачканную в муке руку. - Я уважаю вас, Коля. Вы как... как Муций Сцевола.

Коля потупился.

Только бы добраться до города. С острой болью примут без предварительной записи. Он представил себе все, что будет, и содрогнулся. - Ничего, ничего, - шептал он, не попадая ключом в замок зажигания. - Зато все как положено.

Машина бойко дернула. Боль резанула во всю челюсть.

- В-ведьма! - взвыл Коля. - Окопались тут!..

На толстом корне под дубом колесо подскочило, глухо стукнула передняя подвеска...

...и не выпуская из рук кнутовища, Никола свалился с телеги на поросшую травой обочину.

Сел, ошалело помотал головой. - Не иначе, стало быть, амортизаторы прохудились, - сказал он, сильно удивился на такие свои непонятные слова и совсем пришел в себя. Хватился за пазуху - деньги на месте. Лошадь стояла невдалеке, виновато поглядывала на хозяина: ладно, мол, с кем не бывает, поехали. Деревня-то - вон она.

В густых сумерках что-то мохнатое, вроде клок сена, закружило с мяуканьем по опушке, метнулось туда-сюда, встало пеньком, притихло.

- Оборотень, - умилился Никола. - Дома, стало быть, слава те господи. Он перекрестился, встал. Спина совсем не болела. Зато ныл зуб, спасу нет. Ничего, зубы для Степаниды - раз плюнуть.

По избам начали вздувать лучину. Совсем близко приветливо теплилось затянутое бычьим пузырем степанидино окошко.