Илья Варшавский: Гомункулус

Илья Варшавский

Гомункулус

Я проснулся от звонка телефона. На светящемся циферблате будильника часовая стрелка перешла за два часа. Не понимая, кто может звонить так поздно, я снял трубку.

- Наконец-то вы проснулись! - услышал я взволнованный голос Смирнова. Прошу вас немедленно ко мне приехать!

- Что случилось?

- Произошло несчастье. Сбежал Гомункулус. Он обуреваем жаждой разрушения, и я боюсь даже подумать о том, что он способен натворить в таком состоянии.

- Ведь я вам говорил... - начал я, но в трубке послышались короткие гудки.

Медлить было нельзя.

Гомункулус! Я дал ему это имя, когда у Смирнова только зародилась идея создания мыслящего автомата, обладающего свободой воли. Он собирался применить изобретенные им пороговые молекулярные элементы для моделирования человеческого мозга.

Уже тогда бессмысленность этой затеи вызвала у меня резкий протест. Я просто не понимал, зачем это нужно. Мне всегда казалось, что задачи кибернетики должны ограничиваться синтезом автоматов, облегчающих человеческий труд. Я не сомневался в неограниченности возможностей моделирования живой природы, но попытки создания электронном модели человека представлялись мне просто отвратительными. Откровенно говоря, меня пугала неизбежность конфликта между человеком и созданным им механическим подобием самого себя, подобием, лишенным каких бы то ни было человеческих черт, со свободой воли, определяемой не чувствами, а абстрактными, сухими законами математической логики. Я был уверен, что чем совершеннее будет такой автомат, тем бесчеловечнее он поведет себя в выборе средств для достижения поставленной им цели.

Все это я откровенно высказал тогда Смирнову.

- Вы такой же ханжа, - ответил он, - как те, кто пытается объявить, что выращивание человеческих зародышей в колбе противоречит элементарным нормам морали. Ученый не может позволить себе роскошь быть сентиментальным в таких вопросах.

- Когда выращивают человеческого эмбриона в колбе, - возразил я, - для того, чтобы использовать его ткани при операциях, требующих пересадки, то это делается в гуманных целях и морально оправдано. Но представьте себе, что кому-нибудь пришло в голову, из любопытства, вырастить в колбе живого человека. Такие попытки создания нового Гомункулуса, по-моему, столь же омерзительны, как и мысль о выведении гибрида человека с обезьяной.

- Гомункулус! - захохотал он. - Это то, чего мне не хватало! Пожалуй, я назову робота Гомункулусом.

Смирнов ожидал меня на лестнице.

- Полюбуйтесь! - сказал он, открывая дверь в квартиру.

То, что я увидел, прежде всего поразило меня своей бессмысленностью. Прямо у входа, на полу, лежали изуродованные останки телевизора. Было похоже на то, что кто-то с извращенным сладострастием рвал его на куски.

Я почувствовал специфический запах газа и прошел в ванную. Газовой колонки попросту не существовало. Искореженные куски арматуры валялись в коридоре.

Закрыв краны, я направился в кабинет Смирнова. Здесь меньше чувствовалось проявление инстинкта разрушения, но книги на полке и бумаги на столе валялись в хаотическом беспорядке.

- Скажите, как это произошло? - спросил я, усаживаясь на диван.

- Я почти ничего не могу сообщить вам, - сказал он, пытаясь привести в порядок бумаги. - Вы знаете, что год тому назад я взял Гомункулуса из лаборатории к себе домой, чтобы иметь возможность уделять ему больше внимания. Недели две тому назад он захандрил. Его вдруг начало интересовать все, что связано со смертью; Он часто расспрашивал меня, от каких причин она наступает. Дня три назад он попросил меня рассказать подробно, чем он отличается от человека. Потом спросил, не придет ли мне когда-нибудь в голову умертвить его. И вот тут я допустил ошибку. Мне так надоела его хандра, что я пригрозил ему демонтажем, если он не изменит своего поведения и не станет более тщательно готовить заданные ему уроки.

- И тогда я перестану существовать и от меня ничего не останется, кроме кучи мертвых деталей? - спросил он, пристально глядя мне в глаза.

Я ответил утвердительно.

После этого разговора он замолчал. Целые дни он напряженно о чем-то думал. И вот сегодня вечером я, придя домой, увидел, что входная дверь открыта, а квартира приведена в такое состояние, будто в ней хозяйничало стадо диких слонов. Самого же Гомункулуса и след простыл.

- Куда же он мог отправиться?