Говард Фаст - Рассказы

— Сколько обитаемых планет в Галактике? — спросил старик, еле заметно улыбаясь.

— Тридцать три тысячи четыреста шестьдесят девять.

— Тридцать три тысячи четыреста семьдесят две, поскольку за последний месяц поселенцы колонизировали Филбус семь, восемь и девять. Тридцать три тысячи четыреста семьдесят две. Это отвечает на ваш вопрос? Есть тысячи планет, на которых люди никогда не убивали друг друга, как есть и тысячи планет, на которых не знают, что такое туберкулез, пневмония, лихорадка.

— Все эти болезни мы умеем лечить, — запротестовал третий офицер.

— Да, мы способны бороться с болезнями. Почти со всеми. Но, к сожалению, не существует абсолютных знаний. Мы узнаем много нового, но чем больше мы познаем, тем шире становятся границы непознанного. Болезнь, которую мы сейчас обсуждаем, до сих пор не поддается лечению, хотя над поиском решения бьются наши лучшие умы.

— У нее есть название?

— Да. Она называется безумие.

— И вы говорите, что это древняя болезнь?

— Да, очень старая.

Молодой человек глубоко задумался. Старик терпеливо ждал. Наконец стажер спросил:

— Если исцеление невозможно, то что же делают с теми, кто убивает?

— Мы их изолируем.

Догадка осенила третьего офицера:

— На Cephes 5?

— Да. Мы изолируем их на планете Cephes пять. Мы делаем это с состраданием, не нанося им душевных травм. Мы давно уже испробовали другие варианты, к сожалению, оказавшиеся неудачными, и в конце концов пришли к выводу, что единственным выходом является изоляция.

— И этот корабль… — третий офицер умолк.

— Именно так. Это транспортный корабль. Мы собираем больных по всей Галактике и отвозим их на Cephes пять. Поэтому мы так тщательно отбираем экипаж, укомплектовывая его только теми, кого отличает внутренняя сила. Теперь вы понимаете, почему ваша попытка медитации окончилась неудачей?

— Да. Мне кажется, да.

— Невозможно не почувствовать вибраций, пронизывающих корабль, но можно научиться справляться с ними, находить новые силы в борьбе. Впрочем, у вас всегда есть выбор — вы можете покинуть корабль.

Старик задумчиво смотрел на третьего офицера. Стремительная красота молодости, золотые волосы, чистые голубые глаза напомнили ему время, когда он сам был молодым, сильным и красивым, не знающим сожалений юнцом, очарованным вечным чудом жизни.

— Я думаю, что не уйду с корабля, сэр, — сказал через секунду третий офицер.

— Я тоже думаю, что вам этого делать не следует. — Советник встал, высокий, подтянутый и худой, в свободной голубой одежде. — Идемте, — сказал он юноше, — вы должны узнать кое-что еще. Помните, третий офицер, у нас нет альтернативы. Без изоляции генетические данные этих несчастных людей создают опасность заражения всей Галактики.

Третий офицер открыл дверь перед Советником и последовал за ним по коридору к одному из лифтов. Они шли мимо других членов экипажа, мужчин и женщин с разными цветами кожи, каждый из которых жестом выражал уважение к Советнику. Они немного подождали лифт, и, когда двери наконец распахнулись, они нос к носу столкнулись с капитаном корабля. Третий офицер еще ни разу не видел капитана, он знал только, что это была женщина. Его поразила ее грация и красота. Ей было немного за пятьдесят. Ее темные раскосые глаза сверкали, а черные волосы едва заметно тронула седина. Белое платье великолепно оттеняло бронзовый цвет ее кожи. Выходя из лифта, она на секунду придержала дверь и сказала Советнику, что он выглядит отдохнувшим и посвежевшим.

— Благодарю вас, капитан. Позвольте представить: это третий офицер. Он только три дня на борту.

Женщина грациозно повернулась и тепло приветствовала молодого человека, всем видом показывая, что в нем здесь нуждаются.

— Мы обсуждали Cephes пять, — пояснил Советник. — Сейчас я сопровождаю его в комнату для сна.

Лифт опустился в чрево корабля, остановился, его двери раздвинулись. Третий офицер последовал за Советником в длинную широкую камеру, которая с первого взгляда потрясла его — место напоминало морг, где на расположенных в три яруса постелях спали, по крайней мере, пятьсот молодых людей: юношей, девушек и даже детей, некоторым из которых было лет десять-двенадцать. Не было видно никого старше двадцати пяти. Они спали и внешне выглядели совсем нестрашными.

Третий офицер перешел на шепот.

— В этом нет необходимости, — сказал Советник, — они не проснутся, пока мы их не разбудим.

Старик повел молодого человека вдоль длинной череды кроватей в конец камеры, где за стеклянной стеной мужчины и женщины в белых халатах работали у стола, на котором лежал мужчина. Множество проводов отходило от повязки на его черепе. Сзади располагались различные приборы.