Говард Фаст - Муравейник Хеллстрома.[Херберт Ф. Муравейник Хеллстрома. Фаст Г. Рассказы]

Например, они не оставляли его одного.

Воспитанная в Крафте потребность защищать Муравейник любой ценой, не находя себе выхода, заставляла его нервничать все сильнее. Накопившиеся за последние дни страхи обострились под влиянием непосредственной опасности, но необходимость оставаться в роли доминировала надо всем остальным. В конечном счете он так ни на что, кроме исполнения приказа Лафама, и не решился — он камнем сидел на своем месте в ожидании ФБР.

Карр раздражала его. Пока она оставалась здесь, наблюдая, слушая, он не мог позвонить Хеллстрому. Она знала, что он нервничает, и это как будто ее забавляло. Словно он не знал, какая липа ее легенда! Отпускница? Она?

Кожа ее лишь слегка была покрыта загаром, холодные серые глаза смотрели прямо и жестко, твердо поставленная челюсть, тонкий и неулыбчивый рот. Он догадывался, что в большой черной сумочке у нее на коленях был пистолет. Что-то в ней слегка напоминало показываемых по ТВ моделей — та же целенаправленность в движениях, отчужденность, которую не могла скрыть поверхностная бойкость. Она была из тех миниатюрных женщин, которые не теряли своей живости до самой смерти. Все снаряжение для отпуска на западе у нее имелось: широкие брюки из грубой ткани, подобранная под них блуза, жакет с медными пуговицами. Вся одежда неношенная, словно подобранная гардеробщицей в соответствии со сценарным листом. Но она не соответствовала ее стилю. Голубой платок на ее темных длинных волосах довершал картину несоответствий. В левой руке она держала черный кошелек в небрежно-готовом положении женщины-полицейского. Крафт не сомневался, что в нем было оружие. Хотя она не показала ему свои документы, шериф Лафам знал ее имя и обращался с ней с уважением, свидетельствующим о ее высоком официальном статусе.

— Опять шериф? — спросила она, кивком показывая на телефон. В голосе Кловис звучало нескрываемое презрение, но ее это не заботило. Ей не нравился толстоносый, бровастый шериф, и это чувство вызывалось не только ее подозрениями о его причастности к гибели агентов. Он был с запада и выказывал явную любовь к жизни на вольном воздухе. Одного этого было бы достаточно. Она предпочитала атмосферу ночных клубов, и это задание ей совсем не нравилось. Кожа на щеках и носе натянулась и болела от загара, еще больше усиливая раздражение Кловис.

— Да, шериф, — признал Крафт. Зачем лгать? По его ответам легко догадаться о вопросах, задать которые мог только шериф. — Нет, сэр, люди из ФБР еще не прибыли… Да, сэр. Я не выходил из офиса.

Что они там узнали о смерти Перуджи? Что показало вскрытие?

Крафт посмотрел на нее, раздумывая. Был один момент в словах шерифа, который следовало взвесить. Когда прибудет команда из ФБР, шериф просил Крафта передать сообщение ее руководителю. Сообщение на первый взгляд простое. Прокурор все еще не пришел к твердому заключению о «легальной основе вмешательства». Крафт, однако, должен был сказать ФБР, что агенты могут действовать, исходя из презумпции корректности, что коммерческая деятельность Хеллстрома, затрагивающая различные штаты, обеспечит требуемые основания. По словам шерифа, команда ФБР должна прибыть с минуты на минуту, и шериф хотел знать об их появлении. Машины прислали в аэропорт, и «люди Джанверта» готовы были на месте ввести их в курс дела.

Крафт записал слова шерифа в блокноте, лежащем рядом с телефоном. Сейчас он думал, снимет ли это подозрения, если он поделится этим сообщением с Кловис. Он знал, что должен передать сообщение ФБР, но то другое дело. Может он что-то выгадать сейчас?

— Нет, насчет вскрытия пока нет информации, — сказал Крафт.

— Вы написали «презумпция корректности» в блокноте, — сказала она. — Это мнение прокурора?

Крафт ответил уклончиво:

— Это мы обсудим с ФБР, без вас. Кстати, вы мне ничего не сказали, какое ко всему этому отношение имеете вы.

— Да, не сказала, — ответила она. — Вы осмотрительный человек, да?

Он кивнул:

— Да. Что все это значило?

Злая улыбка искривила уголки ее рта.

— И вам не нравится сидеть здесь словно на привязи?

— Да, мне это не нравится, — согласился он. Его удивила почти открытая ненависть к нему. Рассчитанная провокация или проявление чего-то более серьезного — недоверия местному шерифу? Он решил, что это выражение недоверия ему, и стал обдумывать свое дальнейшее поведение. Хеллстром и служба безопасности проигрывали с ним разные гипотетические ситуации, но ни один предложенный тогда план не предполагал такую сложную ситуацию.