Кшиштоф Борунь - Грань бессмертия

Плеск воды утих.

Некоторое время царило молчание. Альберди передвигал столик.

- Дядя... - неуверенно произнес Марио.

Альберди подошел к двери.

- Слушаю. Что скажешь, мальчик?

- Ничего особенного. Я думал, что... - Марио неожиданно замолчал. Можно мне взять еще воды?

- Возьми, возьми. Сейчас я принесу полотенце.

Я опять услышал звон посуды и звуки льющейся воды.

- Ты хочешь есть? - сказал Альберди.

- Спасибо... Не очень...

- Поешь, поешь. Вот полотенце. С водой немного трудновато. Движок испортился, и бак на крыше пустой. Я ведь не разбираюсь в механике. Да это и не столь уж важно. Мне достаточно того, что накачает старый Лукас.

Теперь были слышны только шаги Альберди в прихожей.

- Может, поешь печенки? - услышал я его голос у самой двери чулана и был уже почти уверен, что сейчас он обнаружит мое присутствие.

- Спасибо... Спасибо. Я правда не голоден. Я очень хотел бы поговорить с вами...

- Конечно, поговорим... Но хотя бы попей. Нока сделала отличный напиток. Куда ты так спешишь с разговором? Ну, ну, признавайся, - бросил Альберди не очень сурово, - уж не сбежал ли ты из дома?

- Нет! Я был у моря... В Плайя де Оро. Мама и де Лима с врачом решили, чтобы я отдохнул... - добавил он с оттенком иронии в голосе.

- Ты болел?

- Э... Ничего я не болел... Если хотите знать, я и вправду сбежал, но не из дома, а из санатория.

Они прошли в комнату.

- Мать знает, что ты здесь? - спросил священник уже немного суровее.

- Если б знала, то меня здесь не было бы! - неестественно засмеялся мальчик. - Я еще вчера пытался сюда попасть. Но напоролся на людей да Сильвы. Я им не дамся, потому что не собираюсь возвращаться ни в Плайя де Оро, ни домой! Если вам это не нравится, то я пойду!

Наступила тишина. Я услышал звон стакана и скрип стула.

- Никто тебя отсюда не гонит, - заговорил наконец Альберди. - Но матери надо сообщить, иначе она будет волноваться.

- Делайте, что хотите. Домой я все равно не вернусь!

- Я думаю, нам удастся устроить так, чтобы ты на несколько недель остался у меня. А почему ты так подчеркиваешь, что домой не вернешься?

Марио не спешил отвечать.

Я немного увеличил щель и через открытую дверь комнаты увидел Альберди, сидящего за столом.

- Это не мой дом. А впрочем... - начал невидимый из моего укрытия мальчик и осекся на полуслове.

- У тебя были какие-нибудь неприятности?

Однако Марио не склонен был откровенничать.

- Не переживай, мальчик. Все как-нибудь уладится, - ободряюще сказал Альберди.

- Мне все равно. Вы мне скажите, но только правду, честно, что вы думаете о моем отце? - словно преодолевая какое-то внутреннее сопротивление, выдавил Марио.

- Он был отличным писателем...

- Я не о том. Это теперь говорят все. Я хотел бы знать, каким человеком он был в жизни... Знаете... я... отца... помню... Хорошо помню. Но то, что я помню, это только одна сторона. Отец всегда был ко мне очень добр... и очень мудр! Он был самый умный... Таким и остался в моей памяти. Но ведь тогда я был только ребенком и мог многого не замечать. Я его любил! Ну скажите! Каким он был в действительности? Он был злым человеком? Пьяницей, эгоистом?..

- Что же тебе ответить? - сказал Альберди, медленно подбирая слова. Не стану скрывать, когда мы познакомились, он произвел на меня приятное впечатление. Потом он сильно изменился, но в то время я его но встречал. Когда за два года до смерти он приехал сюда, то это уже был больной человек, нервный, страдающий от постоянных головных болей... Несомненно, твой отец относился к разряду людей необычных и трудных в обыденной жизни. Не потому, что он был каким-нибудь надоедливым, вспыльчивым или эгоистичным. Насколько я знаю, он был тяжелым для окружающих прежде всего потому, что вел ненормальный образ жизни. Кроме того, он проявлял полную беспомощность в быту, и для окружающих, а особенно для мамы, это должно было быть очень тяжело. Обычную, нормальную работу он считал потерей времени и никогда не работал дольше чем несколько месяцев. Кроме того, отличался упрямством, почти таким же, как и твоя мать, и любой ценой стремился доказать свою правоту.

- А верно, что он с вами ссорился?

- Преувеличение. Правда, у нас были довольно горячие, даже бурные споры. Но это касалось философских проблем. Ты же знаешь, что твой отец был, увы, неверующим... Расхождений у нас было множество! - Альберди остановился. - Это правда. Он был упрям! - сказал он словно про себя. Упрям до конца...

- А мама его когда-нибудь любила?

Священник долго не отвечал.