Кшиштоф Борунь - Восьмой круг ада

В глазах Мюнха появилось беспокойство.

- Кто? - спросил он риторически. - Имя доносчика охраняется тайной святой присяги.

- И цирограф тоже передают при условии, что имя его доставщика будет сохранено в тайне?

- Да, господин.

- Но ты-то знал, кто был доносчиком?

- Знал... Особа... вполне достойная доверия.

- Действительно! - саркастически засмеялся Балич.

Глаза Мюнха наполнились страхом.

- Господин... почему ты смеешься? Ты думаешь, я... лгу? Но я говорю правду.

- Ты хочешь меня убедить, что каждый донос был истинным? Что не фальсифицировали доказательств?

- Иногда... бывало и так... Много зла в человеке. Порой даже среди тех, которые господу служили... Но чаще среди черни бывало... Из корыстолюбия... либо из зависти. Не раз такого ложного доносчика суду предавали. Однако верь мне, господин: когда я ведьм пытал, всегда мог узнать... кто они в действительности.

- Каким образом?

- Есть разные способы... И в книгах тоже написано...

- Значит, ты утверждаешь, что этот документ, - Балич показал на пергамент, возвращаясь к теме, - подлинный договор с сатаной.

- Да, господин. Ты же сам говоришь, что ему много лет... Тебе странно, что его не сожгли вместе с тем сатанинским ублюдком? Видно, оставили... как доказательство и предостережение... для других.

- Возможно. Но меня интересует не это. Документ написан на пергаменте, с которого убрали более ранний текст. За исключением подписи Иоахима фон Грюнштейна. - Ром полез в папку и вынул два снимка. - Посмотри! - подал он снимки монаху. - Есть методы, дающие возможность прочесть старые записи. Подпись не была затронута. Кстати, именно поэтому она и не перевернута. Взгляни на то, что было записано перед тем, как стерли текст. Это письмо Грюнштейна, адресованное...

- Это дьявольские штуки! - воскликнул Мюнх, вскакивая с кресла. Снимки упали на пол.

Балич наклонился. Поднял снимки, потом медленно подошел к монаху и взял его за руку.

- Успокойся. Можешь мне поверить: в том, как были получены эти снимки, нет ничего сверхъестественного и тем более дьявольского.

Мюнх немного смутился, но отступать не собирался.

- Сатана мог специально воспользоваться письмом к приору.

- Ты думаешь, дьявол выкрал письмо, убрал старый текст и дописал содержание договора? В таком случае это был бы документ, подделанный сатаной, а стало быть, грош ему цена!

На лице Мюнха отразилась неуверенность.

- Может, это сделал сам Грюнштейн?

- Зачем? Он вполне мог составить документ на другом пергаменте.

Монах беспокойно поежился, но не ответил. Некоторое время оба молчали.

- Так, может быть, ты все-таки согласишься, что этот цирограф фальшивый?

Мюнх медленно поднял глаза на Балича и вдруг словно под влиянием новой мысли воскликнул:

- Нет! Не поддавайся видимости, господин! Сатана умеет ослепить нас! Все так... как я сказал! Дьявольская штука... Не тогда содеянная, а сейчас, когда ты делал эти снимки. Я знаю, на что он способен! Разве он не мог это письмо написать сейчас?.. Чтобы посеять сомнение... в твоей и моей душе...

- Исследования показали, что письмо к священнику было написано четыре века назад.

- Ты молод и легковерен... Принимаешь видимость за истину. Ты не знаешь сатаны и его коварства. Подумай как следует... и ты поймешь свою наивность.

- Подумаю, - кивнул Балич.

У него не осталось никакого желания продолжать разговор с человеком, столь чуждым ему. Кама была права: это человек не больной, и, однако, его мышление не способно вырваться за пределы заклятого круга понятий четырехвековой давности.

- Ну, мне надо идти. Доктор Дарецкая скоро вернется, - сказал Балич, прерывая затянувшееся молчание.

- Ты хотел, господин, поговорить со мной об аде, - напомнил Мюнх.

- Я имел в виду цирограф. Но не только... - добавил Балич быстро, так как разочарование, отразившееся на лице монаха, подсказало ему одну мысль. - Хотя... Ты не устал?

- Нет, господин, я внимательно слушаю.

- Как инквизитор и специалист по дьявольским делам, ты, видимо, хорошо знаешь, как выглядит сатана? Ты читал множество книг, в которых рассуждают об этом предмете, да и ведьмы и чародейки, наверно, не раз говорили об этом во время "следствия"?

- Говорили, - подтвердил Мюнх, кивнув головой.

- Так почему ты сам, брат Мод, когда тебя захватили эти обитатели ада, а также несколько раньше, когда ты сжигал алхимика Матеуса, видел вместо дьяволов в их обычном образе только, как ты говоришь, летающих пауков?

- Сатана... может принять любой образ. Ты же это знаешь, господин.