Григорий Адамов - Победители недр. Изгнание владыки

На другой день в кабинете Хинского Ирина, забыв обо всем на свете, смотрела на фотоснимок. Она словно переживала настоящую встречу с вернувшимся к ней живым и здоровым братом.

— Это он… Это Дима… — говорила она. — Даже будь этот прекрасный снимок в тысячу раз хуже, я узнала бы своего мальчика. И Плутон здесь! Посмотрите на эту славную морду…

Ирина вдруг остановилась, с недоумением продолжая пристально рассматривать фотоснимок.

— Не понимаю… Что это значит? Каким образом он попал сюда? — Она подняла глаза на Хинского.

— Кто? — быстро спросил Хинский, приподнимаясь с кресла, и потянулся через стол к фотоснимку в руках Ирины. — О ком вы говорите, Ирина Васильевна?

— Об этом человеке рядом с Димой, — продолжала Ирина, указывая на снимок. — Ведь это Березин Николай Антонович. Как он здесь очутился вместе с Димой?

Хинский на минуту закрыл глаза и медленно опустился в свое кресло. Он чуть не задохнулся от этой неожиданной, совершенно невероятной удачи и должен был некоторое время помолчать, чтобы прийти в себя. Загадка красного электромобиля раскрывалась.

— Вы вполне уверены, что узнали этого человека? — спросил он наконец, сам не веря своей удаче.

— Ну, конечно, это Березин! — без тени сомнения ответила Ирина. — Как же мне его не узнать, если он несколько лет подряд был нашим другом, часто приходил к нам! Только последние год-два он не бывает у нас… Я и не подозревала, что они с Димой встречаются. Или это просто случайность? Вы не знаете?… Они сняты, я вижу, на каком-то дворе. Вокруг сад, густые кусты. И домик маленький, словно загородный коттедж, не правда ли?

Хинский кивнул головой:

— Да, это на окраине Москвы.

— Но как же они там очутились? И к тому же вместе?

Хинский помолчал и, не глядя на Ирину, пожал плечами.

— Право, не могу сказать.

На столе прозвучал гудок телевизефона. Хинский включил аппарат. На экране появилась голова Лебедева, главного дактилоскописта.

— А! — воскликнул Хинский. — Ну что? У вас есть уже какие-нибудь результаты?

— Да, товарищ лейтенант! — последовал ответ с экрана. — Дактилоскопических оттисков было найдено много, особенно на пеналах. Эти оттиски полностью совпадают с прежними, уже имеющимися у нас. Фотоснимки будут вам доставлены к вечеру.

— Очень хорошо! — произнес Хинский. — Благодарю вас, товарищ Лебедев.

Лебедев исчез с экрана. Выключив аппарат, Хинский повернулся к Ирине:

— Итак, Ирина Васильевна, я могу вам теперь твердо, вполне уверенно сказать, что ваш брат там… на льду. Будем надеяться, что он вместе с Комаровым, моим начальником, и Карцевым, главным электриком «Чапаева». Нам уже известно, что в ближайшие дни, как только в районе гибели ледокола установится погода, поиски начнутся с разных сторон.

Хинский на минуту задумался, потом поправил раструб диктофона, стоявшего возле Ирины, и бесстрастным, немного официальным тоном продолжал:

— Теперь побеседуем о другом. Расскажите мне все, что вы знаете о Березине: кто он? Где живет? Где работает? Давно ли вы знакомы с ним? Почему он перестал бывать у вас? Должен вас заранее предупредить: все что вы сегодня видели и слышали здесь, все, что вы в дальнейшем сообщите мне перед этим диктофоном, вы обязаны хранить о полной тайне, никому, даже самому близкому человеку, не рассказывать. Этого требуют высшие государственные интересы и благо нашей родины. Вы поняли меня?

— Поняла, товарищ лейтенант, — громко и отчетливо ответила Ирина.

— Я спрашиваю тебя, разве мы стали хуже? Разве разучились работать? В чем дело? Вот мой министр рассказывает, как он производил десять лет назад поворот Аму-Дарьи к Каспийскому морю. Работа, кажется, не маленькая! Не было ни одной аварии, ни одного несчастного случая! Почему же у нас не так? Заводы дают нам великолепную продукцию, но среди лучших материалов, инструментов, машин то тут, то там обязательно попадается что-нибудь с дефектом… Происходит авария, задерживается строительство, срывается график…

Лавров шагал по комнате, заложив руки за спину. Он сильно изменился за последний год. Втянулись щеки, глубокая складка прорезала переносицу, синие глаза стали острее, смотрели тревожно, настороженно.

Ирина сидела в своем любимом уголке на диване, в обычной позе — поджав под себя ноги. Опустив голову, она механически сматывала и разматывала какой-то шнурок.

При последних словах Лаврова Ирина подняла голову и пристально взглянула на него: