Андрей Платонов - Происшествие в Нескучном саду (сборник)

На ледяном куполе были поставлены мощные трубобуры. По трубам вниз к углю пошел кислород. Электрическая искра зажгла горючие материалы, заложенные внутри центральной шахты, и на огромной глубине вспыхнул пожар.

Удивительные перемены, рассказывал гренландский геолог, стали происходить тогда. Над Гренландией, бывшей до этого зоной устойчивых антициклонов, заморосил дождь, Плотная пелена туманов окутала ее, Люди работали в призрачном свете фонарей и день и ночь. Страшный рев хлеставшей из узких фиордов воды и сталкивавшихся, дробящихся льдин заглушал гудки экскаваторов.

Через полгода обнажилась земля в центральной части Гренландии. Вслед геологам прибыли сюда растениеводы, и над когда-то безжизненным плато зашумела листва. Сейчас, благодаря подогреву снизу, – подземная газификация будет продолжаться еще десятки лет, явилась возможность выращивать в Гренландии многие растения.

– Но может быть, – закончил гренландский геолог, – вам это покажется менее замечательным, чем предполагающаяся экспедиция в ракетопланах на Марс.

Серьезное лицо рассказчика, пена прибоя у ног окружавших его людей, фиолетовые скалы и водопады на заднем плане стали в свою очередь бледнеть, отодвигаться, рассеиваться.

Через несколько мгновений Гонцов уже видел перед собой глубокое узкое ущелье, перепоясанное синей тенью.

Присмотревшись к суровому ландшафту, он догадался, что это кратер потухшего вулкана. На дне таких вулканов, читал он где-то, было всегда темно, как в колодце, и в самый солнечный день видны были звезды.

Экран, по-видимому, передвинули в сторону, и Гонцов различил невдалеке длинное, заостренное тело ракеты, подвешенное к сооружению, напоминавшему катапульт. Человек подошел к ракете, встал рядом с ней, и снова потекло размеренное повествование. – Спектральный анализ обнаружил на Марсе присутствие двух новых, неизвестных на земле элементов, свойства которых, однако, были с гениальной точностью предсказаны Менделеевым в его Периодической системе. Физики и химики взволновались. Начались приготовления к экспедиции на Марс на поиски за таинственными элементами.

Посланные вперед в качестве разведчиков ракеты-автоматы без людей достигли далекой цели и благополучно опустились на поверхность Марса. Радиостанция приняла оттуда сигналы автоматических раций. Все было в порядке. Самозаписывающие приборы с обычной исполнительностью отрапортовали на землю о том, какая в месте посадки температура, давление воздуха и так далее.

Путь был расчищен и обследован. За авангардом предполагалось теперь послать главные силы – межзвездный крейсер с людьми.

– Откуда вы говорите сейчас? – спросил Гонцов экран и услышал: – Наша стартовая площадка устроена вблизи лучшей в мире обсерватории в Кордильерах. Старт назначен на послезавтра.

Горное ущелье и длинное тело ракеты начали меркнуть, точно в горах выпал снег и стал оседать на них. До Гонцова донеслось, затихая постепенно: – И все это не может пойти в сравнение с работами Академии Радия, где заняты превращением элементов.

Способность удивляться за этот день значительно притупилась в Гонцове: он встретил, как должное, появление на экране седого и румяного профессора Новака, давешнего своего знакомого, с которым вместе рассаживал розы близ памятника.

– Мы усовершенствовали нейтронную бомбардировку, – сказал профессор Новак, обращая внимание Гонцова на отполированный до блеска шар на четырех эбонитовых колоннах. – Она, кажется, применялась еще в ваше время. Помните мечты средневековых алхимиков, искавших какой-то философский камень, который превращал бы в золото любое вещество? Химера, не правда ли? Но мы с помощью незаряженных частиц атомного ядра- нейтронов – научились не только превращать элементы, но воссоздавать новые, не встречающиеся в природе!

Самые драгоценные в мире вещества – радиоактивные. Если я не ошибаюсь, в ваше время грамм радия стоил полтора-два миллиона рублей. На всем земном шаре в немногочисленных тогда научных институтах могли бы наскрести не более килограмма радия. Ну, а мы теперь изготовляем эти радиоактивные вещества на химических заводах.

Все труднее было Гонцову улавливать смысл объяснений. Порой в сознании возникали провалы, точно профессор вставлял целые фразы на незнакомом языке. Все чаще приходилось перебрасывать через эти провалы мосты воображения.

Гонцов двигался по ним все выше и выше, и голоса ученых XXI века сопровождали его в этом головокружительном восхождении.