Андрей Панов - Разящий крест

Грачёв, видя приближающуюся процессию, перестал усиленно сдерживать толпу, а когда люди начали протискиваться мимо него, незаметно вынул из кармана «лимонку» и выдернул чеку. Губернатор был уже близко, и Михаил, катнув ему под ноги гранату, кинулся в наплывавшую толпу. Никто ничего не понял, а уже через четыре секунды раздался взрыв. Дым и пыль окутали место, где стояли священники, и с небольшим опозданием, будто эхо взрыва, раздался многоголосый крик, распространившийся как волны по воде – от эпицентра к периферии. Толпа дрогнула, и люди в панике бросилась к выходам, давя друг друга, сталкиваясь, опрокидывая.

– Твою мать! Что это? – вскричал Коржаков.

– Не знаю, – ответил Васильев.

Андрей удивлённо повернулся к Савве. У того лицо было покрыто испариной, а жёсткий взгляд направлен прямо в глаза собеседнику.

– Выходи из машины! Слышишь? Выходи! – Коржаков выхватил пистолет. – Ну!

Савва спокойно открыл дверь и медленно вылез наружу.

– Руки! Руки подними... Гусельников, мать его! Это он, да? Не видел ты его! Ага. Сука ты, Савка...

Андрей, размахнувшись, левым кулаком ударил Савву в челюсть. Васильев развернулся и уткнулся лицом в траву.

«Да где ж он?!» – Данила стоял на ступеньках магазина и нервно всматривался в выбегающих из западных ворот Первомайского сквера, силясь разглядеть Михаила. Крики за оградой не умолкали – ворота не могли пропустить сразу всех. Дружинники сгрудились у входов, помогая людям выбираться из давки. Наконец белая рубашка с полицейскими погонами замелькала в толпе. Грачёв бежал уже без фуражки – её он потерял где-то в сквере.

«Может, обойдётся ещё?» – с надеждой подумал Данила. Михаил тем временем, лавируя между испуганными мужчинами, женщинами и детьми, добрался до центра автомобильного кольца и прислонился спиной к каменному четырёхметровому кресту, чтобы отдышаться. В этот момент Гусельников заметил группу дружинников и полицейских, быстро перемещающуюся от южных ворот в сторону Грачёва. Направляли их двое пэдэшников, забравшихся на ограду сквера. «Б...! Неужели кто-то его засёк?» – выругался Данила, спрыгнул со ступенек и, расталкивая встречных, бросился наперерез преследователям. Когда он оказался у креста, Михаила там уже не было. Гусляр выхватил из-под штанины «макарова» и побежал к посту Гущина.

Раздались выстрелы. В толкотне Данила не понимал, что происходит, пока люди не изменили направление движения – теперь все бежали от того места, где стреляли. Гусельников двигался по улице Фридриха Энгельса и, наконец, понял, что опередил преследователей: впереди слева маячила белая рубашка Грачёва. Он бежал по тротуару к арке во двор. Откуда-то сзади снова выстрелили. Толстяк в красной футболке впереди Данилы бросился на асфальт и пополз на четвереньках в сторону парка «Орлёнок». Кто-то споткнулся о него, едва не сбив Гусельникова с ног. Данила обернулся: слева всего в нескольких метрах от него за деревом стоял Гущин и стрелял в дружинников, появившихся из толпы у угла дома.

Гусляр опустился на колено, прицелился и точным выстрелом ранил в плечо одного из преследователей. Остальные, спасаясь от пуль, упали на асфальт. Это дало Гущину и Гусельникову несколько секунд, чтобы преодолеть ещё десяток метров до арки во двор. Сзади снова начали стрелять. Настала очередь Мишки с Данилой оказаться на земле. Они выпустили несколько пуль в ответ и, вскочив на ноги, добрались, наконец, до арки. Там, прислонившись спиной к стене, сидел раненый в ногу Грачёв.

– Забирай его, – крикнул Гущин. – Я прикрою.

Данила спорить не стал: подхватил Михаила и потащил к машине.

– Вставай! – приказал Андрей. – Со мной пойдёшь.

Он схватил Савву за воротник и с треском потянул вверх. Сзади раздался шум, Коржаков обернулся: во двор со стороны Первомайского сквера вбежали испуганные люди, но увидев дружинника с пистолетом, остановились и бросились в сторону – к музею.

Савва, воспользовавшись заминкой Андрея, вытащил из-под штанины нож. Он глубоко дышал, ощущая во рту вкус крови, в глазах от напряжения потемнело: «Сейчас или никогда! Сейчас или никогда...» Коржаков снова дёрнул воротник, и тогда Васильев резко вывернулся и всадил нож дружиннику в живот. Андрей бросил воротник его рубашки:

– Ты что, Савка? Ты...

Савва трясущейся рукой выдернул нож из раны. Андрей поднял удивлённые глаза от окровавленной рубашки на бывшего товарища, и Васильев, испугавшись того, что сделал, отступил назад. Коржаков пошатнулся, но устоял на ногах и медленно поднял пистолет, направив его на противника. Это резко отрезвило Савву: он бросил нож, кинулся вперёд и, схватив Андрея за руку, без особого труда выхватил оружие. Ноги дружинника подогнулись, и он опустился на газон, привалившись боком к стволу дерева и прижав левую ладонь к ране.