Роберт Хайнлайн - Восьмой день творения

Ни один рассказ Хайнлайна не имеет столь длинной, бурной (и точно задокументированной) истории, как «Аквариум с золотыми рыбками». Рассказ стал вехой, камнем преткновения, поворотным пунктом на пути сотрудничества Роберта Хайнлайна и Джона Кэмпбелла, и чуть было не послужил причиной ухода Хайнлайна из литературы.

Началось всё с отдалённых ассоциаций, пробежавших юркими тенями от Великого Лунария из «Первых людей на Луне» Г.Уэллса. Тут надо сказать, что писатели-фантасты Золотого Века изображали наших гипотетических братьев по разуму именно как братьев , как нечто, безусловно сопоставимое и соразмерное человеку. И это понятно — под видом «братьев» обычно изображали людей. Концепция пришельцев в фантастической литературе прочно закрепилась в качестве нехитрого трюка, используемого для того, чтобы изобразить пародию или карикатуру на какую-то социальную группу или нацию. Неантропоморфные чужаки никого не интересовали. Великий Лунарий и его селениты были, конечно же, аллегорией специализированного технократического общества… и всё же… при этом они были восхитительно чужие . Вторая ниточка ассоциаций тянулась из собственного рассказа Хайнлайна «Они», который получил прекрасный отклик у читателей. Классическая параноидальная тема «человек во власти враждебных сил» была неисчерпаема, как атом, и Хайнлайна тянуло к ней вернуться. Третий компонент принёс рассказ Конан-Дойля «Ужас высот», напечатанный в «Saturday Evening Post»: «наш мир очень слабо защищен от угрожающей ему странной и внезапной опасности… в высших слоях атмосферы тоже есть джунгли, и их населяют существа похуже тигров». Идеи и ассоциации соединились вместе в июле 1941 года — задолго до Лема, Стругацких или Уоттса Хайнлайн поставил перед собой задачу столкнуть между собой человека и нечто сверхчеловеческое и несопоставимое с Homo Sapiens.

Через десять дней рассказ был готов. Первоначальное название «Аквариум с золотыми рыбками» было отвергнуто автором, в нём была слишком явная подсказка читателям. Новое название «Творение заняло восемь дней» тоже прозрачно намекало: сотворив людей и животных, бог не успокоился и после выходных сотворил ещё кое-что, что с большим основанием могло претендовать на титул «венец творения», чем первенец Адам. Хайнлайн был в восторге от рассказа — это была классная идея, это был чисто «кэмпбелловский» рассказ, который ожидал тёплый приём в «Astounding»… Но всё произошло иначе. Рукопись ушла в редакцию 11 августа, а через десять дней пришёл ответ, который начинался словами «Уважаемый м-р Хайнлайн». Хайнлайн был в шоке — они с Джоном давно были на «ты» и не обзывали друг друга «уважаемыми».

Уважаемый м-р Хайнлайн.

Я боюсь, что нам придётся вернуть рассказ «Творение Заняло Восемь Дней». Я не знаю, был ли он предназначен для «Astounding» или «Unknown». Он мог соответствовать тематике обоих журналов.

Основная проблема состоит в недостаточности темы рассказа; в этой истории не происходит ничего по-настоящему важного. Я боюсь, что у него просто нет никакого потенциала.

Я предлагаю вам отложить его в сторону на некоторое время и перечитать через три или четыре месяца, и тогда вы увидите, можете ли вы со мной согласиться.

Это официозное письмо повергло Боба в панику — он терял контакт с реальностью, в который жил его добрый друг Джон, с предсказуемыми кэмпбелловскими реакциями и понятными кэмпбелловскими предпочтениями. Письмо писал незнакомый Хайнлайну чужак. Единственная реальность, оказавшаяся под рукой, в этом новом, расползающемся по швам мире, было обещание Боба, данное ему самим собой год назад: уйти со сцены, как только закончится лафа с публикациями. Оправившись от шока, он пишет Кэмпбеллу письмо, полное показной бодрости, горечи, разочарования и какой-то детской обиды (сравнение с оставленной барышней тоже просится на язык):

Из ваших последних двух писем я вынужден заключить, что между нами возникло некоторое взаимонепонимание — Вы очевидно пребываете в заблуждении, что я всё ещё пишу. Я, конечно же, не отправлял Вам открытку со словами «я увольняюсь». Я не мог этого сделать, в данных обстоятельствах это смахивало бы на ребяческую раздражительность. Однако я знал, что я уйду, знал, когда и по каким причинам это произойдёт, и много месяцев назад я посылал Вам письмо, в котором сформулировал моё намерение и мои причины. Вы же помните его? Я знаю, что Вы его получили, потому что Вы на него ответили. Суть вопроса была в том, что я продолжу писать научную фантастику и буду считать это занятие своей основной профессией до тех пор, пока я не получу уведомления об отказе, после чего я увольняюсь. Я предупредил Вас об этом заранее, чтобы Вы знали, что это сделано обдуманно, а не в порыве раздражения…