Бен Бова - Орион и завоеватель (Орион - 4)

Ехавший рядом со мной Павсаний отвечал коротким горьким смешком.

Он был рожден в знатной семье. Однако в нем чувствовалось нечто темное и болезненное. Воины посмеивались у него за спиной, но я не понимал их шуток, так или иначе касавшихся мальчишек-конюших и пьянства.

- Не обязательно брать город штурмом или морить голодом его жителей, бросил он. - Наш царь знает тысячу способов, один другого хитрее.

- Но зачем ему понадобился Перинф?

- Этот город в союзе с Афинами.

- А почему царь воюет с Афинами?

Приятное лицо Павсания украшала ухоженная светло-каштановая борода, однако оно имело вечно мрачное выражение. На сей раз его настроение проявилось в той невеселой улыбке, с которой он отвечал мне.

- Почему бы тебе не спросить об этом царя? Я всего лишь один из его многочисленных племянников. - И, утомленный моими бесконечными расспросами, он послал коня прочь от меня.

Вскоре к нам подъехал Александр на Буцефале, могучем, черном как ночь жеребце. Царевич едва дышал от волнения.

- Мы поворачиваем! - крикнул он нам. - Царь приказывает возвращаться.

- Назад к Перинфу?

- Нет, к берегу. Быстро! За мной!

Мы повернули и последовали за ним. Впереди я видел только Филиппа, окруженного горсткой телохранителей и полководцев, гнавших коней быстрой рысью. Происходило что-то важное.

Я ехал вместе с Павсанием и царскими телохранителями, следом за Филиппом и его полководцами.

Александр вел остальных всадников позади нас. Солнце поднялось высоко, и уже стало жарко, когда мы перешли на шаг и повели наших животных через жидкие заросли кустов и деревьев, на невысокий холм, отлого спускавшийся к морскому берегу. Оставив войско у подножия холма, царевич подъехал к отцу.

На песчаном берегу под нами располагалась огромная флотилия кораблей. Их было не менее двух сотен. В основном пузатые купеческие суда, хотя среди них можно было насчитать и дюжину военных. Павсаний хищно улыбался, пока мы, оставаясь верхом, поглаживали шеи коней, чтобы животные не нервничали и не подавали голоса.

- Видишь? - сказал он негромким голосом, почти шепотом.

- Вот тебе и весь афинский флот, привезший зерно, стоит лишь протянуть руку.

Кто-то суетился вокруг кораблей, другие отдыхали на берегу, нежась на полуденном солнце. Несколько судов были завалены набок, и рабы замазывали горячей смолой их корпуса.

- Одни боги знают, кого он подкупил, чтобы они здесь остановились, проговорил Павсаний. - Одноглазый лис хитрее самого Гермеса.

Я понял, что он говорит про царя Филиппа. Судя по тому немногому, что я знал, выходило, что флот этот вез зерно из богатых сельских земель, лежавших у Черного моря, расположенных за Бизантионом и Боспором, так делалось ежегодно, чтобы кормить Афины, где урожаи были скудны.

- Афиняне не любят обрабатывать землю, - сказал мне однажды вечером Никос. - Теперь они вообще не работают. Каждый получает свою долю зерна, привезенного через Босфор и Геллеспонт. Вот почему одноглазый старик стремится овладеть морскими портами, подобными Перинфу и Бизантиону. Пусть у афинян лучший флот в мире, но ведь кораблям каждый день на ночь нужно приставать к берегу.

Итак флот, который вез зерно, побоялся заходить в Перинф, пока армия Филиппа осаждала город. Поэтому афиняне заночевали здесь, почти в дневном переходе от Перинфа, полагая себя в безопасности. Филипп, должно быть, держал лазутчиков на берегу или даже среди моряков флота, если в словах Павсания была крупица истины. Филипп велел всем спуститься за холм - там и разместились всадники, и никто с берега не мог их увидеть. Нам приказали напоить и накормить коней, самим перекусить вяленой козлятиной и водой. Мясо было похоже на кожу.

Наконец я увидел длинную цепочку воинов, по извилистой тропе приближавшихся к нам. Пелтасты шли легкой походкой. Тяжеловооруженных гоплитов не было. Удар нанесет легкая пехота, пелтасты здесь полезнее копьеносцев.

С разрешения Павсания я пробрался на вершину холма, чтобы присоединиться к горстке разведчиков, лежавших на животах и наблюдавших за врагом. Афиняне даже не выставили стражу! Лишь несколько вооруженных воинов находились возле военных галер; лагерь практически был не защищен.

Солнце спустилось и уже закатывалось за высокие холмы у нас за спиной, когда Филипп отдал приказ "по коням". Я был одет и вооружен, как полагалось телохранителю царя: бронзовый панцирь защищал мой торс, ноги кожаные обмотки, а голову - бронзовый коринфский шлем с нащечными пластинами. В руках я держал копье, а у бедра висел меч в ножнах. Еще со мной был древний кинжал, привязанный к бедру под хитоном. Мы не стали нападать. Царь приказал, чтобы мы медленно спускались от холма к берегу, готовые перейти в галоп, если зазвучат трубы. Но предосторожность оказалась излишней, афинские моряки словно замерли на месте, увидев более тысячи всадников Филиппа, уже подъезжавших к выволоченным на берег судам. Я подъехал ближе, держа копье острием кверху, и увидел предельный ужас, застывший на лицах афинян. Пелтасты с короткими копьями и луками наготове взяли берег в клещи. Моряки были прижаты к воде.