Бен Бова - Орион и завоеватель (Орион - 4)

- Хорошо, давай позавтракаем. Если ты доставишь меня в Эги слишком быстро, это может вызвать подозрения.

Он слегка улыбнулся и повернулся к седельной сумке. В ней оказался бурдючок с вином и даже горсть фиг. Когда мы поели, солнце уже поднялось высоко в утреннем небе. Я встал, вытер руки о хитон и посмотрел на дождевые облака, собиравшиеся на востоке.

- Надо попасть в город прежде, чем разразится гроза.

Гаркан мрачно кивнул, а потом протянул ко мне руку:

- Давай кинжал, Орион. Павсаний знает про него. Лучше отдай его мне. "С легкой неуверенностью я извлек кинжал из ножен на бедре и вручил Гаркану, протянув рукояткой вперед.

- Спасибо, - поблагодарил он и надолго умолк. Мы сели на коней и спустились к дороге, потом повернули вверх, туда, где располагалась крепость Эги. Молчание Гаркана начинало тревожить меня, он явно был чем-то расстроен.

- Какие новости? - спросил я, пока мы ехали бок о бок.

- Ничего особенного, - отвечал он, не поворачиваясь ко мне.

- Ты нашел своих детей?

Гаркан искоса взглянул на меня:

- Они сейчас в Эги... Принадлежат царю.

- Филипп отдаст их тебе, - сказал я. - Хотя бы за деньги.

- Ты так думаешь?

- Если ты скажешь ему, что это твои дети, он скорее всего освободит их бесплатно.

- А говорят, что царь любит золото и серебро.

- Но при этом он прекрасно понимает, каково отцу видеть своих детей рабами. Он не станет разлучать вас.

Гаркан мрачно кивнул.

- Павсаний был удивлен моим бегством, так?

- Не то слово, Орион. Он обезумел от ярости, поклялся насадить твою голову на копье и обещал огромную награду тому, кто приведет тебя.

- И ты хочешь получить награду?

- Да, - проговорил он без особого энтузиазма.

Мы надолго замолчали. Тревога явно снедала Гаркана. Он волновался за детей? Или не знал, на какую участь обречет меня, предав Павсанию?

Я спросил:

- А где Бату? Почему он не с тобой?

Гаркан ответил не сразу:

- Я решил, что, если мы вдвоем доставим тебя назад, это будет выглядеть подозрительно. Бату прочесывает горы по другую сторону дороги, он ищет тебя вместе со всеми.

Я кивнул, и он вновь умолк.

Через четверть часа после того, как мы выехали на дорогу, нас нагнал целый отряд телохранителей.

- Ты нашел его! - воскликнул предводитель. - Отлично!

Он махнул рукой, и два всадника, ехавшие в конце колонны, приблизились к нам, позвякивая цепями.

Начальник охраны виновато посмотрел на меня:

- Прости, Орион. Павсаний приказал заковать тебя в цепи. Он боится, что ты убежишь.

Гаркан отводил глаза, другие тоже проявляли признаки смущения. Оба кузнеца заковывали меня едва ли не с извинениями.

Итак, я прибыл в Эги, звеня кандалами. Я чувствовал себя жертвенным животным, которым, кажется, и считал меня Павсаний. Я мог избежать смерти, только встретившись с царем, прежде чем предатель убьет его.

Лежа на крупе коня вниз головой, я увидел массивные ворота Эги и толстую стену города, немощеные улицы, что взбирались на самую вершину холма к цитадели, ее еще более крепкие стены и ворота.

Но меня не повели к царю. Невзирая на все мои возражения, меня стащили с лошади и повлекли в древние темницы замка, с незапамятных времен являвшегося твердыней царей Македонских.

- Отведите меня к царю! - вопил я, когда меня запирали в камеру. Горло мое охрипло от криков. Я должен был увидеть царя и предупредить его!

Я ничего не добился. Закованного в цепи, меня бросили на утоптанный земляной пол. Последним ушел Гаркан. Он подождал, пока удалились все остальные, а потом опустился на колени возле меня.

"Ага! - подумал я. - Сейчас он скажет, когда вернется сюда и освободит меня".

Но бывший разбойник лишь торопливо шепнул:

- Прости, Орион. Мне сказали - ты или дети. Она обещала вернуть их мне, если я доставлю тебя сюда.

Она! Царица... Олимпиада... Гера.

- Она хочет убить меня, - сказал я.

Гаркан молча кивнул и оставил лежать на полу камеры. Дверь звякнула, закрываясь, я оказался один в темноте.

Но ненадолго. Мои глаза еще не привыкли к мраку, когда я услышал шаги в коридоре снаружи. Дверь отперли и распахнули. Вошли двое тюремщиков, они с ворчанием подхватили меня под руки и посадили, прислонив спиной к грубой каменной стене.

Они вышли, и в камере появилась Олимпиада. Павсаний стоял за ней, сжимая в правой руке чадивший факел.

- Надо просто убить его, - пробормотал он.

- Рано, - отвечала Олимпиада. - Он может пригодиться нам, когда умрет Филипп.

На ее прекрасном и жестоком лице я видел неподвластные тысячелетиям глаза Геры.