Владимир Обручев: Плутония. Земля Санникова. Библиотека фантастики в 24 томах. Том 3

Одна за другой выходят его книги. Это и многотомные научные работы, и книги для широкого круга читателей. Хочется особо отметить три его научно-популярные книги, увидевшие свет в 1940–1956 годах: «От Кяхты до Кульджи», «Мои путешествия по Сибири», «По горам и пустыням Средней Азии». Это воспоминания и одновременно размышления о своем пути в науку. Книги эти помогают воссоздать образ ученого и путешественника, наставника и человека.

До конца долгой жизни (Владимир Афанасьевич умер в 1956 году) приходили письма. Это и восторженные отзывы от читателей и любителей фантастики, и письма его многочисленных учеников. Одно письмо особенно растрогало Обручева. Оно пришло из Ташкента в 1949 году и было как бы напоминанием о далеком-близком, о молодости, о давних походах. Вот это удивительное письмо:

«Глубокоуважаемый Владимир Афанасьевич!

Примите глубокое мое к Вам уважение и прежде всего простите за беспокойство.

На днях мне посчастливилось приобрести Вашу книгу «По горам и пустыням Средней Азии». В описании путешествий по Пограничной Джунгарии 1905, 1906 и 1909 гг. упоминается о Вашем проводнике Гайсе Мусине Мухарямове и его сыне Абдубекире.

Простите меня за чисто человеческую слабость, но вторую часть Вашей книги я читал с таким большим чувством и волнением, что по окончании чтения я уже не мог не написать Вам об этом. Дело в том, что я уже, можно сказать, малышом слушал как увлекательную сказку о Ваших путешествиях. Мать моя (дочь Вашего проводника Гайсы), бывало, целыми вечерами рассказывала, как мой дед водил по «нашим» горам и степям русского профессора и его сыновей, тоже ученых. Разные мелкие и большие эпизоды живут в памяти моей матери до сего дня!

И вот я, внук Гайсы, осмелился и решил выразить Вам от имени наших «старших» благодарность… за что? Да хотя бы за то, с такой Вы теплотой упоминаете (и неоднократно) о простых людях.

Не сочтите, пожалуйста, за нескромность — я очень бы просил Вас, Владимир Афанасьевич, если это можно, прислать мне одну фотографию (копию), где сняты мой дед Гайса или Абдубекир, так как у нас нет.

С сердечной признательностью к Вам, хочется хранить, как семейную реликвию.

На этом кончаю. Простите за беспокойство.

Желаю Вам еще долгих лет здоровья и плодотворной работы!

С искренним преклонением Ф. Хабибуллин».

Читая статьи ученого, невольно ловишь себя на мысли о хорошей литературной подготовке: работы отличают простой, ясный язык, лаконичный стиль и образность, доступность для читателя. Вот, к примеру, небольшой отрывок из работы, посвященной проблеме выветривания горных пород и образования лессов: «Какова же конечная цель этой деятельности выветривания и раздувания в Центральной Азии? Свести все хребты, сгладить все скалы, превратить всю поверхность в плоские холмы и увалы без малейшего выдающегося утеса — словом, уничтожить все препятствия для свободного передвижения воздуха — вот к чему стремится ветер и его сообщники в своей разрушительной деятельности, и многое он уже успел сделать в этом отношении…» Отрывок этот не является чем-то исключительным, многие страницы, написанные рукой ученого — и одновременно писателя, — дают нам доказательства высокой его культуры, свободного владения словом — точным, емким и непременно несущим в себе все признаки личного отношения автора к сложнейшим вопросам. Это качество, несомненно, признак человека увлеченного, даже страстного. И не так просто отделаться от воздействия завораживающих образов и развернутых метафор, выстроенных словно по мановению волшебной палочки. Можно и в самом деле подумать, что ветер — это враждебная Обручеву сила, пожалуй, даже враг номер один, и о его разрушительной деятельности, сглаживающей рельеф пустыни, исследователь говорит с искренней болью и горестным чувством. И тут же вспоминается «диагональный» стиль иных современных филологов, и все становится на свои места — и рука невольно тянется к тому В. А. Обручева. Да, не случайно читатель уже давно сделал выбор, и ему по сердцу пришлись описания природы и удивительных доисторических животных, путешествия и приключения, зато сухие, неинтересные статьи, в которых Обручева-фантаста упрекали за схематизм характеров героев, за грехи чисто литературные, забыты так давно и прочно, что и вспоминать о них здесь не хочется.

Право же, литература — занятие нелегкое, и характеры героев должны быть изображены так, чтобы они остались в памяти, но в каждом конкретном случае говорить об этом приличествует подобающим случаю образом, когда же это делается с помощью набора стандартных «филологических штампов», без всякого понимания особенностей жанра, то симпатии остаются на стороне автора-фантаста.