Альфред Бестер - Человек без лица. Тигр! Тигр! Выбор. Пи-человек. Феномен исчезновения

Они остановились перед чиппендельским секретером. Престейн достал плиту оправленного в серебро хрусталя. Оливия прикоснулась к ней кончиком пальца; появилась черная точка. Она повела палец, и точка превратилась в линию. Быстрыми штрихами она набросала кошмарные завихрения дьявольской тигриной маски.

Саул Дагенхем покинул затемненную спальню. Через секунду ее залил свет, излучаемый одной стеной. Казалось, гигантское зеркало отражало покои Джизбеллы, но с одним причудливым искажением. В постели лежала Джизбелла, а в отражении на постели сидел Дагенхем. Зеркало было на самом деле свинцовым стеклом, разделяющим две одинаковые комнаты. Дагенхем только что включил в своей свет.

— Любовь по часам, — раздался в динамике голос Дагенхема. — Отвратительно.

— Нет, Саул. Нет.

— Низко.

— Снова нет.

— Горько.

— Нет. Ты жаден. Довольствуйся тем, что имеешь.

— Богу известно, это больше, чем я когда-либо имел. Ты прекрасна.

— Ты любишь крайности… Спи, милый. Завтра едем кататься на лыжах.

— Нет, мои планы изменились. Надо работать.

— Саул… ты же обещал. Достаточно работы, волнений и беготни. Ты не собираешься сдержать, слово?

— Не могу. Идет война.

— К черту войну. Ты уже в полной мере пожертвовал собой. Что еще они могут требовать от тебя?

— Я должен окончить работу.

— Я помогу тебе.

— Нет. Не вмешивайся в это.

— Ты мне не доверяешь.

— Я не хочу тебе вреда.

— Ничто не может повредить нам.

— Фойл может.

— Ч-что?..

— Формайл — Фойл. Ты знаешь это. Я знаю, что ты знаешь.

— Но я никогда…

— Да, ты мне не говорила. Ты прекрасна. Так же храни верность и мне, Джизбелла.

— Тогда Каким образом ты узнал?

— Фойл допустил ошибку.

— Как?

— Имя.

— Формайл с Цереса? Он купил его.

— Но Джеффри Формайл?

— Просто выдумал.

— Полагает, что выдумал… Он его помнит. Формайл — имя, которое используют в Мегалане. В свое время я применял к Фойлу все пытки Объединенного Госпиталя в Мехико. Имя осталось глубоко в его памяти и всплыло, когда он подыскивал себе новое.

— Бедный Гулли.

Дагенхем улыбнулся.

— Да. Как мы ни защищаемся от внешних врагов, нас всегда подводят внутренние. Против измены нет защиты, и мы все предаем себя.

— Что ты собираешься делать, Саул?

— Покончить с ним, разумеется.

— Ради двадцати фунтов ПирЕ?

— Нет. Чтобы вырвать победу в проигранной войне.

— Что? — Джизбелла подошла к стеклянной перегородке, разделяющей комнаты. — Саул, ты? Патриотичен?

Он кивнул, почти смущенно.

— Странно. Абсурдно. Но это так. Ты изменила меня полностью. Я снова нормальный человек.

Он прижал лицо к стене, и они поцеловались через три дюйма свинцового стекла.

Море Спокойствия идеально подходило для выращивания анаэробных бактерий, редких плесеней, грибков и прочих видов микроорганизмов, требующих безвоздушного культивирования и столь необходимых медицине и промышленности.

«Бактерия, Инк.» была огромной мозаикой возделанных полей, разбросанных вокруг скопления бараков и контор. Каждое поле представляло собой гигантскую кадку ста футов в диаметре, двенадцати футов высотой и не более двух молекул толщиной.

За день до того, как линия восхода, ползущая по поверхности Луны, достигала Моря Спокойствия, кадки заполнялись питательной средой. На восходе — резком и слепящем на безвоздушном спутнике — их засевали, и на протяжении следующих четырнадцати дней непрерывного солнца лелеяли, прикрывали, подкармливали мельтешащие фигурки полевых рабочих в скафандрах. Перед заходом урожай снимали, а кадки оставляли на мороз и стерилизацию двухнедельной лунной ночи.

Джантация была не нужна для этой кропотливой работы. «Бактерия, Инк.» нанимала несчастных, неспособных к джантации, и платила им жалкие гроши. Самый непрестижный труд; занимались им отбросы и подонки со всей Солнечной системы. И бараки «Бактерии, Инк.» во время вынужденного четырнадцатидневного безделья напоминали Ад. Фойл убедился в этом, войдя в барак № 3.

Ему открылась ужасающая картина. Большое помещение ходило ходуном. Две сотни мужчин жрали, пили, сидели, лежали ничком, тупо смотрели на стены, плясали и горланили. Между ними сновали шлюхи и пронырливые сводники, профессиональные игроки с раскладными столиками, торговцы наркотиками, ростовщики и воры. Клубы табачного дыма перекрывала вонь пота, сивухи и Аналога. На полу валялись безжизненные тела, разбросанное белье, одежда, пустые бутылки и гниющая пища.