Георгий Вирен: Путь Единорога

- Ну хорошо, хорошо, Антонина Романовна, давайте все же попробуем... ну вот, хотя бы сей предмет, - академик поднял с пола на стол пузатый портфель. - Тут ничего нет бьющегося, не бойтесь.

- Портфель? - как будто у самой себя спросила женщина и опустила глаза. - Это ладно, это можно...

Она резко подняла лицо, из ее глаз полыхнула такая ненависть, что Костя, как будто задетый взрывной волной, отшатнулся на стуле, чуть не упал. Та же волна приподняла портфель над столом, перевернула и сильно отбросила метров на пять. Он ударился в стеклянный шкаф, тот зашатался, задребезжал, но устоял. Антонина Романовна тут же вскочила и побежала поднимать портфель, бережно отряхнула его и поставила обратно.

- Извиняйте, если что...

- Антонина Романовна, если не секрет, - ласково сказал академик, - а что вы подумали про этот портфель, за что на него разозлились?

- Чего ж секретничать? - Женщина опять поправила платок. - Я подумала, будто в нем все наши семиряевские похоронки собраны. Семьдесят две за войну и еще две нынешних, с Афганистану.

- Спасибо, - тихо сказал академик.

- А скажите, Антонина Романовна, когда вы впервые заметили у себя... дар? - спросил Семен.

- А когда Федор выпивать стал. В семьдесят первом году. Сорок лет мужик был как мужик - ну, выпьет на праздник, и будя. А тут вдруг заладил: "Гибнет, мать, хозяйство, пустит нас новый председатель по миру", - и так каждый день, и все к злодейке прикладывается. Я уж ему говорила, говорила и даже бить пыталась, только он здоровый у меня бугай - поди сладь с ним! И вот, как сейчас, помню: прихожу с фермы, дело, значит, в среду, ясный день на дворе, ни праздника, ничего, а он сидит, подлюка, в обнимку с поллитровкой. Уж такое меня зло взяло! Я как глянула на ту бутылку - да пропади ты пропадем! А она, ровно птичка, порх со стола и в стенку! На мелкие кусочки! Ох, я испугалась! А Федька - тот вообще онемел, только к вечеру отошел... Ну мы, конечно, таились, не говорили о том даже ребятам нашим... Но разве удержишься... Скоро на ферме ремонт был, ну и, конечно, ушли ремонтники, а мусор вставили. А телята - они ж дурные, тычутся в кучить, а там - стекло, железяки... Я рассердилась - и весь этот мусор сгребла... А одна наша баба увидела - пошло-поехало... Потом привыкли. Если там где бревно мешает или еще что - иной раз зовут да еще и деньги суют, это ж надо! - Женщина опять засмеялась тихо и смущенно.

- Антонина Романовна, - вкрадчиво спросил Семен, - а если, допустим, вы бы захотели поджечь что-нибудь, вот так, на расстоянии? А?

- Да чтой-то вы такое говорите! - возмущенно вылрямилась женщина. Мне такое и в голову не придет. Али я разбойник, поджигатель?!

- Не обижайтесь, Антонина Романовна, - поспешил успокоить академик. Это вопрос чисто теоретический... Ну-с, голубушка, больше мы вас не будем задерживать... Вы где остановились?

- Да в этой... как его... номер у меня в гостинице... хороший, чистый... Только скучно одной-то, все телевизор смотрю, уж надоело... Товарищ ученый, - искательно обратилась она к академику, - вы, может, замолвите, где надо, словечко, пускай меня домой отпустят, как раз картошку убирать, а я тут прохлаждаюсь. Я уж покупки сделала, врачи ваши меня обмерили всю, как есть. Можно мне домой-то?

Николай Николаевич вопросительно поглядел на Семена.

- Понимаете, Николай Николаевич, - торопливо ответил тот, - Антонина Романовна, собственно, находится в распоряжении группы профессора Авербаха, а я, так сказать, позаимствовал временно, на день...

Академик недовольно покачал головой.

- Дело в том, Антонина Романовна, - мягко сказал он, - что науке крайне необходимо знать все о вашем даре. Вы сейчас не прохлаждаетесь, вы приносите огромную пользу науке, нашей Родине, понимаете? Считайте, что вы выполняете задание особой важности.

- Ну что ж, - вздохнула Антонина Романовна, - если задание, я, конечно, готовая.

Когда она вышла, в комнате повисла тяжелая тишина.

- Семен Борисович, у меня складывается впечатление, сказал наконец академик отстраненным тоном, - что вы не понимаете стоящей перед нами задачи.

- Ну почему же, почему? - засуетился Семен.

- Почему - это другой вопрос, - перебил его академик. - Нас интересуют открытия и явления, лежащие за пределами современных научных понятий...

- Но она пятитонный грузовик на десять метров швыряет, разве это входит в понятие?! - вскрикнул Семен.

- Явление телекинеза всего лишь недостаточно изучено, но отнюдь не отрицаемо наукой. Вот пусть Андрюша Авербах и изучает его, зачем лезть в его работу. Помимо всего прочего, Семен Борисович, это неэтично.