Адам Вишневский-Снерг - 'От разбойника'

Четвертого настоящего прохожего я повстречал через сотню метров. Уже решившись остановить его, я даже перешел на другую сторону тротуара, как вдруг он сам спросил у меня:

- Который час?

Я поглядел на часы.

- Восемь минут двенадцатого, - ответил я, крайне изумленный банальностью его вопроса.

- Спасибо.

И пошел дальше.

- А чтоб оно все... - хотелось мне выругаться, но тут же исправился. С ума сойти можно.

Прохожий оглянулся.

- У меня уже уши совершенно опухли, - признался я честно. - У вас, случаем, нет настоящей сигареты?

- Пожалуйста.

Какое-то время он копался в кармане, пока не вытащил распечатанную пачку и не протянул ее мне. Я тут же сунул сигарету в рот. Настоящую сигарету!

- Я с самого утра не курил... - начал было я спокойным тоном, но замолчал, увидав, что незнакомец спешно удаляется. - Секундочку! - крикнул я ему вслед.

Тот неохотно задержался.

- Слушаю вас.

- У меня и спичек нет.

Он дал мне прикурить собственной спичкой.

- Что вы думаете о всех этих манекенах, - повел я рукой по сторонам.

Вместо того, чтобы осмотреться по улице, где в пространстве, пропитанном вонью резины и пластика, вокруг нас роилась толпа фигур, отлитых из пластмассы телесного цвета, тот внимательно глянул на меня.

- Я что, что-то смешное сказал? - спросил я подозрительно.

- У меня поезд через четыре минуты, - уклончиво ответил прохожий.

- Но что вы о них можете сказать? - нетерпеливо настаивал я. - Я спросил, поскольку из безразличия других людей следует, что здесь нет никаких проблем.

- Их и так нет.

- Но разве все эти куклы не заслуживают хотя бы словечка комментария?

- Я вижу, - еще раз внимательно глянул на меня прохожий, - что вы ищете здесь того, кто бы относился к уличной толпе со свойственным вам презрением.

- Да ведь я же не о том! - в отчаянии воскликнул я.

Тот лишь усмехнулся и быстро направился к вокзалу.

- Извините, - еще успел бросить он уже на ходу.

Я провел его взглядом до самого эскалатора. Презрение ко мне - что он хотел этим сказать? Или он был так же слеп, как Райян, как все те манекены, что прошлой ночью появились во всем городе на фоне то тут, то там расставленных декораций, занимая места людей настоящих? Что бы он там ни имел в виду - этим одним словом он меня раздавил. И под его влиянием я перестал верить в возможность понимания меж людьми, подобно мне одинокими в толпе искусственных фигур.

На всем отрезке Шестой Аллеи между вокзалом Кройвен-Центр и Тридцатой Улицей не было следов каких-либо перемен. Декорации, скрытые от глаз невнимательного прохожего, находились лишь внутри магазинов, кафе, ресторанов и киношек. По обеим сторонам мостовой двумя рядами росли настоящие пальмы. Дома тоже - по крайней мере, своим внешним видом - ничем не отличались от тех хорошо мне известных белых, черных и разноцветных многоэтажек, что стояли здесь еще вчера вечером.

Я шел, палимый солнцем, которое лишь в послеполуденные часы заглядывало на дно аллеи, в остальное время погруженной в плотную тень, потому что с обеих сторон улица была застроена небоскребами. У людей были пластиковые, неподвижные лица. Пока не настурил полдень я встретил еще с десяток настоящих прохожих, в том числе и несколько детей. Почти все автомобили, припаркованные у тротуаров или же движущиеся по мостовой, имели лишь бы как сделанные картонные корпуса. За рулем сидели деревянные куклы. Но издали я бы никогда не понял, что задача едущих машин - лишь имитировать уличное движение.

В магазинах, забитых подделками настоящих товаров, искусственные клиенты, покупали суррогаты и муляжи товаров, оплачивая их зелеными бумажками и пластмассовыми кружочками, изображавшими банкноты и мелочь. В продовольственных отделах магазинов самообслуживания предметами покупки были, чаще всего, только упаковки. Манекены накладывали в корзинки цветастые, но пустые коробочки, банки, пакеты и бутылки.

Заинтересовавшись видом фальсификатов, собранных в витрине ювелирного магазина, я на минутку зашел туда. В средине я увидал хозяина всех этих подозрительных сокровищ и единственного, уже решившегося на покупку клиента. Ювелир вежливо поздоровался со мной и извинился за минуту задержки, необходимой для "финализации" - как он сам выразился - серьезной сделки. Выражение на его лице было совершенно счастливым. При этом он то снимал, то надевал на мизинец бронзового цвета колечко, отпиленное от бутылки шампанского. Покупатель этого своеобразного перстня в это время отсчитывал деньги из толстой упаковки грязных бумажек, играющих роль банкнот.