Адам Вишневский-Снерг - 'От разбойника'

Я вышел из вагона и остановился возле самых дверей. Сейчас я отчетливо осознавал свое пребывание на краешке сцены и уверенность в окончании эпизода, венчавшего собственную жизнь. И в то же время я чувствовал, что этот незаметный шажок, с помощью которого я перенес тело из вагона на перрон - это самый фальшивый шаг в моем новом бытии. Меня еще до сих пор заливал необычно яркий свет. Только мне уже было ясно, по какому пути направится моя судьба потом. Я знал, что через несколько мгновений световое пятно углубится в тоннель и навсегда пропадет в лабиринте улиц огромного города. А когда это произойдет, все, что до нынешнего момента я принимал за истину и красоту окружавшего меня мира - по контрасту с тем, таинственным сиянием - заслонит туман безнадежности, зальет леденящий полумрак далекого фона и единообразная серость декораций.

Линда стояла на одной ноге.

- Черт! Ну я и тяпа. Карлос, подай мне руку, а то я упаду. Я на что-то напоролась.

На перроне, под самой дверью вагона валялась разбитая бутылка. Линда вытаскивала из голой подошвы стеклянный осколок. Этой случайностью - и это я сразу же отгадал - хитроумный Сценарист указывал на нужное ему направление развития маргинального действия в написанном специально для меня эпизоде.

"Я не люблю ее", - сказал я сам себе. И я уже был в этом уверен. Но, чтобы усилить уверенность в том, что это так и есть, еще раз - в мгновение секунды - я призвал в памяти чувство наслаждения, рисующееся на лице у Линды в тот миг, когда ее обнимал пластмассовый соблазнитель - образ более выразительный, чем вид крови на ее босой ноге.

Двери закрылись, разделяя нас. Я вновь стоял в отъезжающем вагоне. Теперь я был хозяином своей судьбы - Кем-то, кто смог изменить сценарий заранее спланированной пьесы. И потому, глядя теперь на Линду, покачнувшуюся и усевшуюся на перроне, по счастью, далеко от театрального реквизита в виде роковой бутылки - я испытывал триумф, в то время, как внутренний голос, глухой ко всем аргументам, ревом тревожной сирены предостерегал меня, что я вышел за рамки собственной роли.

Я прошел в вагон и уселся на свое прежнее место.

XII

Результатом накопленного на съемочной площадке опыта стало то. что я перестал верить, будто умственная отсталость или психическое заболевание, спиртное в крови, завышенное самомнение, чрезмерное любопытство, безумная любовь или желание отомстить не позволяют кому-либо не услыхать голоса, который во время представления руководит его поступками, и что на сцене иногда появляются статисты и актеры, не имеющие систем самоконтроля, а следовательно - персонажи беспомощные и - что за этим следует освобожденные от ответственности за фальшивые элементы игры в представляемых ими ролях.

Я продолжал всматриваться в собственные колени. Физическая близость Пассажирки Метро лишила меня воли: даже сейчас, вдохновленный успехом предыдущей "операции" - я был не в состоянии предпринять какой-либо инициативы, которая бы привела к знакомству с ней и, возможно - в дальнейшей перспективе - к нашему духовному сближению. Хотя - и это я упрямо подчеркивал про себя - во главе черного списка всех возможных причин моего позорного бегства с перрона и находилось кратковременное ослепление ненавистью, жажда мести и потребность спасения мужского достоинства после измены Линды, фактически же моими поступками управляло дичайшее соединение множества причин: спиртное в крови, завышенное самомнение, чрезмерное любопытство, а так же - только это уже походило на насмешку - любовь с первого взгляда.

В голову приходили совершенно шальные мысли: я серьезно размышлял, в каком разрезе могла бы установиться равноправная игра между полярными персонажами снимающегося суперфильма - между актрисой с одной, и статистом с другой стороны. Но чем сильнее желал я привести к соединению наших судеб, с тем большей четкостью видел и разделяющую нас пропасть. Мы принадлежали к различным планам: она была Персонажем, а я - всего лишь фрагментом ее фона, она жила под лучом сияния, падающего на самую средину сцены, а я - в далекой перспективе дальнего плана или же у полутемного края, во всяком случае, там, где редко когда остановится Взгляд, заинтересованного действием Зрителя.

Под влиянием подобных мыслей я понял: для того, чтобы сопровождать девушку на съемочной площадке, мне следовало немедленно преобразиться из статиста в актера, поскольку теоретическая возможность того, что фрагмент меняющегося фона, каким я был до сих пор, мог бы стать партнером героини фильма - была, понятное дело, совершенно исключена.