Адам Вишневский-Снерг - Робот

- Сами видите, - обратился ко мне Асурмар, - к чему приводит межсегментная изоляция. Отсутствие более широких контактов, заметных событий, недостаток интеллектуальных и духовных стимулов, принудительная бездеятельность - все это приводит к тому, что люди - в прошлом жители столицы - здесь воспринимают черты, типичные для маломестечковой ментальности. Впрочем, здесь нечему удивляться. Нам портят кровь организационные недостатки. Взять, хотя бы, такую мелочь, как удаление мусора. У нас тут его негде складировать, а генерал Лендон, как будто специально разозлившийся на наш сегмент, отказывает в разрешении открыть переборки.

Я глядел на него над исходящей паром тарелкой. Он же продолжал говорить о вещах, мне абсолютно безразличных. При этом он оставался совершенно обыденным: хладнокровным и деловым. И хотя на вид он ничем не отличался от фигуры, сопровождавшей меня при свете луны, его поведение разительно отличалось.

За соседним столиком шла оживленная беседа, смысла которой я долгое время не мог ухватить. В конце концов, к моему глубочайшему изумлению, оказалось, что касалась она отсутствия хороших сортов мыла. Наиболее рьяная и раздраженная спорщица заявила собеседникам, что того, которое им выдает кладовщик из отдела Гонеда, она никогда использовать не станет, опасаясь, что совершенно испортит кожу. После этого кто-то из ее товарищей рассказал анекдотец про этого кладовщика. Рассказ закончился вспышкой шумного веселья; развеселились и сидящие за соседними столами: видно, здесь постоянно подслушивали разговоры друг друга.

Я жевал приличных размеров кусок мяса, выловленный из разваренной каши, уже практически не прослеживая за рассуждениями Асурмара, потому что мои мысли были заняты высоким небом над стволами обугленных деревьев. Но тут за моей спиной кто-то грохнул кулаком по столу. Я оглянулся. Над залитым водой столиком стоял полный мужчина и размахивал бутылкой.

- Но это же скандал! - выкрикнул он. - Где обслуга?

Похоже, что никто не обратил на него внимания, кроме меня и женщины в белом халате, появившейся в дверях кухни. Толстяк пнул загораживавший дорогу стул, подбежал к женщине и сунул ей горлышко бутылки прямо под нос.

- И что это такое? - грозно спросил он.

Ответ утонул в говоре.

- Мы живем здесь среди одних и тех же лиц, - снизив голос, продолжил Асурмар, как будто ему было крайне важно, чтобы его слова попадали только в мои уши, - поэтому каждый новый пришелец вызывает некое шевеление. Возможно, в этом есть что-то от желания выделиться среди знакомых - могу признать, в последнее время ставшее довольно болезненным и настолько же мелочное, сколько напрасное, а может, это нечто вроде желания похвастаться перед чужаком... даже не знаю. Вот поглядите на ту девушку, что сидит сама под стенкой. Она совершенно изолировалась от нас всех; свой бунт, направленный против "чего-то", она проявляет таким образом, что ежедневно содержимое первой ложки супа пуляет в потолок. А потом строит различные мины, не обращая внимания на присутствующих. Более всего она полюбила долгие, неподвижные взгляды, которыми никого из нас не одаряет, глядя исключительно на какие-то пятна на стене. Но вот сегодня принятые ею общие принципы вовсе не помешали зыркнуть раз десять на вас. Понятно, что ей не хочется изменять раз и навсегда проводимому ритуалу, но, в то же самое время, она не простила бы, если бы вы - в ее усилиях - не оценили или, что еще хуже, просто не заметили ее саму. Вы можете спросить про страх. Согласен, он дремлет в нас наяву и во сне, но тут я должен подчеркнуть именно слово "дремлет". Ведь какое значение он бы принял на сегодня, если бы постоянно развивался? По сути дела, мы непрерывно варимся в чем-то, что напоминает уже достаточно развитую форму отупения. А оно само склоняет нас в сторону стабильности. А помимо того, всех нас охватывает и подавляет чудовищная скука.

- Скука... - повторил я за ним. - Именно она, в основном, вас травит? Выходит, не любопытство, не изумление и страх, заставляющий объединять силы, искать совместный выход из ловушки - но анекдоты про мыло, надутые мины и скука?

- Тихо... - прошипел он. - Ша.

Я чувствовал на верхней части ладони его ногти, которыми он царапал мне кожу, только мне уже было все равно.

- Как же это так?! - повысил я голос. - Почему же это я должен закрывать глаза на происходящее здесь? Разве там, на поверхности земли, где дано нам существование, преходящее бытие - то есть, жизнь, всегда в чем-то угрожаемая, встречались ли там более удивительные, чем здесь, феномены? И теперь мы должны заснуть рядом с ней - непонятой и непознаваемой до сих пор силой, которая, возможно, ищет с нами контакта, и в своих попытках совершает очередные ошибки? Выходит, нет залитых магмой кабин, существующих в замедленном движении статуй, равно как и вопросов - чем они являются и откуда взялись?