Юрий Брайдер - Евангелие от Тимофея

— Ничего не изменилось, — сказал старик так, словно гвоздь забил в гроб. — Зачем ты искал встречи со мной, самозванец?

— В том, что я не самозванец, нетрудно убедиться. Можем побеседовать на Настоящем Языке. Можем обратиться за советом к Письменам.

— Не смей касаться своим лживым языком этих святых понятий. Еще хоть одно слово о Тимофее, Письменах, Настоящем Языке — и ты лишишься головы! Эй, — он обернулся к Ягану, — возьми нож поострее и стань рядом с ним. Понял, что от тебя требуется?

— Понял, — сверля меня взглядом, прорычал Яган. — Понял!

— А теперь говори то, что ты хотел сказать, — это относилось уже ко мне.

— Я пришел с предложениями о мире. Хватит проливать кровь. Хватит вытаптывать плантации. Предъявите свои требования. Если они окажутся разумными, мы согласны их удовлетворить.

— Требования у меня простые. Все, что у вас есть, должно стать нашим. Все мужчины, способные сражаться, подлежат уничтожению. Женщины, носящие в своем чреве будущих мстителей, тоже. Лживые Письмена будут сожжены вместе со всеми, кто хоть раз коснулся их. Похищенные реликвии возвращаются к нам. Вот и все, больше ничего.

— С такими требованиями трудно согласиться. — Между лопаток у меня пробежал холодок.

— Нас это нисколько не беспокоит. Примете вы их или нет, но мы добьемся своего. И пусть восславится имя Тимофея!

— Пусть! — хором подтвердили все присутствующие. — Пусть восславится!

— Подайте сигнал к началу боя. К вечеру на этом ветвяке не должно остаться ни единого живого врага.

Стоявшие вокруг нас люди бросились в разные стороны. Остались только мы втроем — два бывших друга и надменный старик, равно презирающий нас обоих.

— Как по вашим законам следует поступать с самозванцами? — спросил он у Ягана.

— Его ожидает неминуемая смерть.

— Разве это прегрешение так тяжко?

— Да. Но кроме того, на совести этого подлеца немало других преступлений. Он обманом захватил Престол и разрушил прежний порядок управления. Самые достойные из служивых и законников были низведены до положения простолюдинов. Он распустил армию, упразднил Стражу, следившую за соблюдением порядка, соглядатаев отправил ремонтировать дороги. Он запретил рубить ветвяки, по которым чужая армия беспрепятственно проникает на Вершень. Среди народа он посеял недоверие к власти. Он добывал кровь из пораженных моровой язвой трупов и мазал ею тела живых, от чего болезнь неизмеримо распространялась. Мудрость, заключенную в Письменах, он поставил под сомнение. Он…

— Достаточно, — старик помолчал, прислушиваясь к звукам сигнальных дудок и мерному топоту двинувшихся в атаку боевых колонн. — Если он действительно совершил все это, то несомненно заслуживает нашей благосклонности. Такого урона его стране еще не нанес ни один из моих стратегов. Пусть невредимым возвращается назад и правит дальше. Каждый день, проведенный им на Престоле, приближает нашу победу.

Словно окутанный невидимым силовым полем, брел я через поле боя, и ряды сражающихся расступались вокруг меня как бы по мановению волшебной палочки. Ни один свистящий бич, ни один обоюдоострый нож, ни единая капля крови не коснулись меня. Даже трупы, казалось, падали так, чтобы не попасть мне под ноги. Трижды моя несчастная армия бросалась вперед и трижды откатывалась назад, обгоняя меня. Когда наступили сумерки, я был уже совершенно один. Живые давно добрались до крутопутья и сейчас, наверное, рушили за собой это хрупкое сооружение. А мертвые догнать меня не могли, если бы и захотели.

Черная огромная тень описала надо мной несколько кругов и медленно уплыла куда-то в сторону. Время косокрылов еще не наступило, значит, это был Феникс — первый после нашей встречи в антиподных лесах.

С этого дня великий страх поселился в моей душе. Он не покидал меня ни днем, ни ночью. Однажды, чтобы заснуть, я, по совету Головастика, выпил в одиночку полбадьи браги. И все равно сон-забытье не снизошел на меня. Зато в мерзком призрачном бреду меня вновь посетил старик с оскалом мертвеца и взглядом Сатаны.

Я отменил свои прежние указы. Я внимательно перечел оставленные Тимофеем заповеди. Я изучил все без исключения кулинарные рецепты, и в некоторых из них открылся тайный, ранее не доступный мне смысл. Вникая в секрет приготовления мясного салата, я нашел подтверждение своим мыслям о необходимости применения чрезвычайных мер. В последних строках раздела, посвященного окрошкам и рассольникам, содержалось прямое указание на главные причины наших поражений. Описание говяжьего студня окончательно укрепило мои помыслы.