Юрий Брайдер - Губитель максаров

Иногда путник разговаривал сам с собой, что с одинаковой вероятностью могло свидетельствовать и о его привычке к одиночеству, и о расстроенном состоянии психики. Покосившись на гранитный валун, мимо которого пролегал его путь, он мог, например, с задумчивым видом молвить: «Ссуды пишутся железом на камне, зато долги пальцем на песке», а вид выбеленного временем черепа, принадлежавшего раньше не то человеку с собачьей челюстью, не то собаке с человеческим лбом, вызывал следующую туманную реплику: «Хорошо тому, до чьих костей ворону не добраться».

Когда впереди замаячила цель его похода — хаотическое нагромождение огромных скал, — путник буркнул себе под нос:

— Зверя узнают по берлоге…

Скоро стало ясно, что исполинский скальный комплекс являет собой не плод деятельности слепых сил природы, а хитро устроенную крепость, запутанный лабиринт, коварную ловушку, способную погубить в своих недрах любую вражескую армию.

Не обнаружив взором ничего такого, что хотя бы отдаленно напоминало вход, путник несколько раз протрубил в рог, звуком которого охотники обычно подзывают собак.

Из какой-то малозаметной щели немедленно вынырнули два весьма странных существа, как бы нарочно созданных для сражений в низких и запутанных подземных норах — могучие горбатые туловища, длинные паучьи конечности, глаза-блюдца, способные видеть даже в абсолютном мраке.

Как и многие другие творения максаров, стражи подземелья не обладали даром речи, однако их самоотверженность, стойкость в бою и преданность хозяевам не имели пределов, за исключением лишь того единственного, который отделяет жизнь от смерти. В моменты опасности они просто-напросто закупоривали лазы своими телами, и извлечь их наружу было куда сложнее, чем вытащить клеща из кабаньей шкуры.

Один из стражей сделал приглашающий жест и, когда гость приблизился к нему вплотную, цепко ухватился за какой-то предмет, скрытый под плащом.

— Пошел прочь, урод! — прикрикнул на него путник. — Не смей касаться меня!

Страж оскалился и зашипел, совсем как разъяренный кот, а его пальцы сразу удлинились, превратившись в устрашающие когти-стилеты.

— Не такого приема я ожидал, — сказал гость с напускной горечью. — Если ты, тварь, еще раз раскроешь пасть или хотя бы косо глянешь на меня, я немедленно отправлюсь обратно. И пусть твой хозяин больше не разыскивает меня.

Он собственноручно извлек из-под плаща и прислонил к подножию скалы свое оружие — видавшую виды многозарядку и боевой топорик, клювообразное лезвие которого пробивало любой доспех и любую самую массивную черепную кость.

Стражи, зловеще блеснув напоследок вурдалачьими глазами, отступили во мрак пещеры, а откуда-то сверху, казалось, с самого неба, раздался голос, для которого лучше всего подходило определение «замогильный»:

— Чем ты опять недоволен, человек?

Путнику пришлось отойти на полсотни шагов назад, чтобы разглядеть стоящую на вершине скалы фигуру, как в кокон, закутанную в черные складчатые крылья.

— Ты плохо воспитываешь свою прислугу, максар, — ответил путник без тени подобострастия. — Нет ничего удивительного в том, что приличные гости избегают посещать тебя.

— Я не очень-то огорчаюсь по этому поводу, — сказало крылатое существо. — В окрестных странах почти нет людей, к которым я испытываю интерес. Кроме тебя, конечно.

— Спасибо на добром слове. Ведь недаром говорят, что скорее ястреб пощадит перепелку, чем максар похвалит кого-нибудь.

— Почему ты решил, что я хвалю тебя, человек? — Выражение лица максара с такого расстояния нельзя было разглядеть, но, похоже, он усмехнулся. — То, что ты мне интересен, еще не означает, что ты мне симпатичен.

— Это уж точно! Честно скажу, я давно собирался признаться тебе во взаимности. Однако заметь, не я начал первым.

— Давай прекратим обмен колкостями… Почему ты не заходишь ко мне в дом?

— Что-то не тянет… Это логово скорее подходит какому-нибудь ядовитому гаду, чем благородному максару.

— Удобств здесь действительно мало, — согласился хозяин. — Зато место неприступное. Я использую его Для разного рода тайных дел. А для увеселения у меня имеется много других дворцов, устроенных на любой вкус.

— Беситесь вы, максары, со скуки. — Путник презрительно скривился. — Вот это тебе, например, зачем? — Он руками, как мог, изобразил взмахи крыльев.

— Опять же от скуки… А может, из любопытства. Что, если полет даст мне какие-то новые, прежде неизвестные ощущения?