Борис Воробьев - Шествие динозавров

Нехорошая, пугающая, холодная легкость была во всем теле. Коконов вышел на улицу и с резко и сухо вспыхнувшей радостью шагнул на проезжую часть. И когда заверещали тормоза и вскрикнул кто-то за спиной, и его тело вошло в смерть легко и спокойно, как нагретый нож в масло, он не испугался и не пожалел.

Мария ходила на работу по четным числам. Всегда в один и тот же момент, когда часы в фойе дома, занимаемого какой-то нейтральной конторой, показывали девять двадцать три, она входила в лифт и набирала известный ей код. Кабина лифта вздрагивала и устремлялась не наверх, а под землю, и потом возвращалась назад уже густая, готовая принять новых, не подозревающих о ее похождениях, пассажиров. Остальные женщины появлялись в другое время. Строжайше запрещалось приходить на работу раньше или позже назначенного часа. Администрация фирмы заботилась, чтобы сотрудницы не знали друг друга, не устанавливали контактов. Впрочем, они могли иметь в повседневной жизни знакомых и даже любовников (последнее являлось нежелательным), но при общении они должны были сохранять полную внутреннюю невозмутимость. Если сотрудница фирмы чувствовала, что привыкает к какому-то человеку, она должна была немедленно с ним расстаться. Если же это оказывалось ей не по силам — следовало поставить в известность администрацию, которая принимала меры, вплоть до перевода провинившейся в другой регион. В повседневной жизни женщинам, работающим на «Телефоне безмолвия», предписывалось сохранять спокойствие, холодность, равнодушие. «Все — все равно», — таков был их девиз. Другое дело — на работе. Там женщина, природой своей призванная любить и сострадать, могла дать волю своим инстинктам, и приборы, измеряющие уровень сочувствия, зашкаливало. Может быть, потому, что образ жизни, предлагаемый сотрудницам в выходные дни, был для них неестественным, они ходили на работу с удовольствием. Правда, это касалось старослужащих, новеньким же было трудно сочувствовать молча. Так хотелось сказать хоть несколько слов, пожалеть, успокоить… Однако это строго каралось.

В выходные же… Придет соседка попросить соли и не уходит, стоит в прихожей и рассказывает про внука.

— Третью ночь мы всей семьей не спим. Маленький плачет, да так жалобно. Забудется на пять минут и опять в крик. Да, и как ему не плакать: аллергик, весь в коросте. Чешется, а мы его за ручонки держим. Врачи помочь не могут. Сейчас каждый третий с аллергией. Из-за окружающей среды. А все призывают: увеличивайте рождаемость! Куда их, страдальцев? И так развелось нас, что саранчи. Жадные, злые…

Мария смотрит в сторону, не пускает в себя жалость. Расходовать эмоции напрасно — непрофессионально.

— Да вам, я вижу, про это скучно. У вас своих-то детишек нет…

Пустить бы ее на кухню, чаю дать… А вместо этого:

— Вы позвоните по «Телефону безмолвия». Может, полегче станет.

— Дурам-то этим безъязыким? Еще чего!.. Три рубля, небось, не лишние. А толку, говорят, — чуть. Только время терять. Я думаю, покуда такого еще не придумали, чтобы чувства по проводам передавать. Нам бы старуху хорошую найти, может, заговорит малыша…

— Старуха с вас больше возьмет.

— Зато толк будет.

Соседка ушла и соль забыла. А Мария легла на диван и специально стала думать о том, что наше время только дураки заводят детей. Не было бы на свете соседкиного внука, и никто бы не мучился: ни он сам, ни родители, ни бабка. Ну, а родили, так и скачите теперь в три ноги. За любое удовольствие надо платить. «Значит, я считаю, что иметь детей — это удовольствие? Чушь! Это труд, тяжелый, каторжный труд и лишения: его болезни, его учеба, его капризы. Что в этом хорошего. Зачем же тогда люди заводят детей? Не из-за того же в самом деле, что к этому призывает государство? Вот я сейчас разверну конфетку и съем. Сама. А потом возьму книгу и буду читать, сколько захочу, потом пообедаю, включу телевизор и стану лениться. При этом никто не потянет меня за подол и не заноет, как бегемотик из анекдота: «Сделай мне лопатку, ну сделай мне лопатку!» И мне это нравится. Если следовать обывательской логике, выходит я плохая. Чем же я плоха? Тем, что меня не прельщает материнство? Значит, из двух кошек та лучше, у которой есть котята? Чушь! По-моему, лучше та, которая ловит мышей».

Мария попыталась улыбнуться себе, но улыбаться не хотелось. Что-то изменилось с уходом соседки, но что? Как это она сказала? «Дурам-то безъязыким»… «Не придумали такого, чтобы чувства по проводам передавать…» Ну как же не придумали? Ведь на этом весь «Телефон безмолвия» строится. Ерунда. Нечего слушать, что там говорит какая-то неграмотная тетка.