Андрей Бельтюков: Секта

— Ну почему же, — сказал Лангелан, — кое-что я все-таки понял. Вы — не мессия, Армистед, и нет никаких таинств. Все это вздор. А есть новые методы гипноза. Или хорошо забытые старые. Вы научились воздействовать на психику, строя фразы определенным образом, и что-то еще — прикосновения, к примеру. Но в основе — стратегия речи. Вот и все. Прочее — лишь декорации.

Леонард Армистед захохотал. Это был хорошо поставленный раскатистый смех — и совершенно искусственный. Он прекратился так же внезапно, как и начался.

— Какие-то крохи вы действительно поняли, — произнес Армистед, щуря покрасневшие глаза. — Речевые стратегии — это неплохо сформулировано, если вы вправду не сталкивались раньше с таким понятием. Виктор Банниер был буквально помешан на этом… Полагал, что их возможности беспредельны… но сам не мог ничего. Он был только кнопкой, как я говорил уже. Мне смешно, когда речь идет о гипнозе. Потому что фактически никто не знает, что это такое. Им размахивают, как волшебной палочкой. Но никакие волшебные палочки не могут существовать в мире, где отсутствует магия. Они становятся просто деревяшками. Однако ежели волшебный жезл работает — значит, магия существует. Об этом отчего-то не хотят задумываться. Возможно, просто боятся. Ведь если заклинания — или гипноз, или речевые стратегии, выбирайте, что больше нравится, — срабатывают, то, несомненно, есть сила, которая и выполняет действие. А у каждой силы… у каждой силы есть свой хозяин. Нужно только понять, кто он. И тогда — никаких действий наугад. Тогда власть практически не ограничена.

Лангелан прикрыл глаза и неожиданно четко мысленным взором увидел изображение перевернутого креста на двери церкви города Бакстона.

— Кнопка, — сказал он, поднимая веки. — Вы говорите — кнопка. Что же включалось с помощью этой кнопки, которая называлась доктором Банниером?

— Я, — ровно проговорил Армистед. — Я — психически неизлечимо больной. Прогрессирующее слабоумие. Гебефрения. И Виктор знал речевой ключ, который приводил меня в это состояние. А также возвращал обратно. К полному здоровью. Абсолютному.

— Две личности?

— Нет. Личность одна, но два ее состояния.

"Поэтому Джиму и не удалось найти никаких следов. Психушка… лучшее укрытие. И нет риска разоблачения — потому что нет симуляции".

— Все это очень познавательно, — сказал Лангелан. — У меня просьба: если не возражаете, я покину вас ночью.

— Хорошо, — Армистед спокойно кивнул, — ночью. Ты покинешь нас ночью. Нас всех.

— Подразумевается убийство?

— Убийство?! Ты просто не понимаешь, о чем речь! Мне достаточно сказать лишь несколько фраз: незаметных, вплетенных в ткань разговора, — и, к примеру, твой член станет таким, что ты почтешь за счастье от него избавиться.

Лангелан поморщился:

— Что за фантазии!

Армистед перегнулся к нему через столик. Кожа под глазами набрякла, и стала видна тонкая синеватая жилка, пульсирующая у левого виска.

— Я могу сделать что угодно с твоей психикой! С твоей физиологией!.. Он улыбнулся, и обнажились желтые кривоватые зубы. — Я могу сделать что угодно с твоей душой!

— Зачем вам все это? И зачем вам нужна жизнь незаметной журналистки? При таком размахе…

Армистед выпрямился.

— Девчонка сама по себе не имеет для меня никакого значения. Ты ее спрятал — на свою голову. Но ты сам и расскажешь, где ее найти, — хозяин Фиолетового дома ухмыльнулся. — Она взяла то, что ей не принадлежало. И она будет наказана. Кстати, ты тоже попытался взять то, что не было твоим.

Лангелан искренне удивился — впервые за долгое время.

— Я?

— Да. Тебе нужна была жизнь Спаатца? Но он никогда не будет твоей жертвой. Он — адепт: это редчайшее свойство. Только два человека — не считая меня — обладают подобным даром. Филип станет третьим.

Лангелан задумался. Разговор шел к концу — как и его жизнь, — и нужно постараться, чтобы все завершилось… не унизительно. И может — если очень повезет, — ему удастся спасти Энни Грин.

— Вы грозились сделать с моей душой все, что пожелаете. Я не очень верю в существование душ, но если я не ошибаюсь, то, несомненно, с вашей душой, Армистед, все худшее уже случилось. И еще: вы представляли меня совершенно ничтожным. Должен сказать, не могу согласиться. Я тоже умею кое-что, и неплохо.

Он широко улыбнулся и произнес, раздельно и четко выговаривая каждое слово:

— Ведь я достал твою благопристойную суку в пансионе. Верно? Или ты забыл? А хочешь, расскажу, как я это сделал?