Григорий Власов - Общаяя тетрадь

- Полонский действительно может кого-нибудь уволить по истечению моего испытательного срока?

- Запросто, я даже знаю кого. Это однорукий.

- Почему?

- Тестин и все бабы трясутся перед ним. У Соленого трое детей, попробуй его уволить - по судам затягают. Меня он уволит, если ты освоишь мою установку - полгода для этого хватит, но установка - это одно, а научная работа, которую я веду - это другое. Hе станет же он рубить сук, на котором сидит - моя тема единственная приносит деньги отделу. Остается наш бравый десантник, который кроме зарплаты еще и пенсию получает.

В этот раз я был лишним. Литвин на пару с Харитонычем раскидали систему охлаждения: на полу валялось множество ржавых труб, инструмент, на расстеленной тряпке аккуратными кучками располагались болты и гайки. Я посидел, помолчал. В моей помощи не нуждались - я не навязывался. Когда молчание стало тягостным, я чтобы хоть что-то сказать, спросил:

- Витя, ты зачем в дьюар трубку засунул?

- Азот хочу выпарить, а что?

- Да просто, шел мимо, удивился.

- Блин, ты прямо как директор! Тот вчера тоже приходил к Полонскому и первым делом кинулся ко мне, зачем, мол, трубка в дьюаре.

Я встал. Решение прогуляться возникло само собой. Вышел во двор - дождь прекратился. Я люблю осень - именно поздний дождливый период. В такое время мне нравиться бесцельно бродить по городу, под моросящим теплым дождем, и вдыхать смесь свежего воздуха и дыма тлеющих куч желтых листьев.

Восьмиэтажное здание института, видимое с улицы, только верхушка айсберга. Внутри двора помещаются еще два четырехэтажных корпуса и два длинных цеха. Институтский двор явно знал лучшие времена. Газоны заросли сорняком, фонтан не работает. По всему двору в беспорядке разбросаны агрегаты неизвестного назначения, за которые в былые годы ЦРУ заплатило бы немалые деньги. Теперь бесполезные и никому не нужные они ржавеют в неблагоприятных погодных условиях. У ворот одного из цехов стоял новенький, сияющий краской ларек. Я, не спеша, сделал большой круг по институтскому двору.

Когда я вернулся, Тестин разговаривал по телефону. Он сосредоточенно кивал, с лица не сходило мрачное выражение.

- Хорошо, Борис Яковлевич, - сказал он, положив трубку. Посмотрев на меня, добавил, - Собери народ.

Я прошелся по комнатам, выполняя поручение. Hе было только Инги и Сергея, но и они вскоре появились со стороны лифта, неся пакеты нагруженные продуктами.

- Плохие новости, - начал Тестин, обведя присутствующих тяжелым взглядом, - финансирования на четвертый квартал не будет. Hаш отдел подлежит отправке в отпуск без содержания. Директор разрешает оставить не более трех человек. Вы понимаете, что один из них - это Полонский.

- Остальных он назвал?

- Он предлагает это сделать нам самим. Я думаю, что мы решим это в понедельник, когда на работе будут все. Если кто-то сам желает уйти в отпуск, вдруг есть какие-то дела, то может прямо сейчас написать заявление.

- Будто и так не ясно кто останется, - вмешался Соленый, - Литвин потому, что у него тема горит, и Рябов потому, что у него самая маленькая зарплата.

Он демонстративно взял чистый лист бумаги сам себе диктуя написал заявление. Следующим созрел Лопатин. Он долго совещался с Ингой, я расслышал "ничего, обойдемся пенсией" и тоже написал заявление. Здраво рассудив, я решил, что зарплата у меня настолько мала, что даже если платить мне ее не будут, я этого не замечу, и тоже написал заявление. Свободное время я решил посвятить поискам работы.

Ближе к двенадцати Тестин стал беспокойно поглядывать на часы. Лопатин откровенно подремывал за своим рабочим столом, Инга в усыпляющем темпе постукивала по клавишам печатной машинки, Андрей меланхолично щелкал семечки. Соленый был поглощен каким-то сложным расчетом, скорее всего, агротехнических затрат на своей даче. Тестин поднял трубку, поднес палец к диску, но звонить передумал.

- Инга, сходи к начальнику, может он нас распустит?

Инга скривила свои губки, но, не говоря ни слова, отправилась выполнять неприятное поручение. Буквально через минуту раздался ее испуганный визг. Лопатин, словно и не спал, пулей выскочил в коридор. Тестин с Андреем переглянулись, степенно встали и вышли. Соленый в полголоса выругался:

- Пошли посмотрим, что там стряслось.

Лопатин волок бесчувственную Ингу к туалету. У входа в кабинет Полонского столпились все работники лаборатории, включая необычно трезвого Харитоныча. Я протиснулся вперед и увидел мертвого Полонского. Hикакой экспертизы не нужно, что бы понять это. Он сидел в кресле, повалившись на стол. Правый висок был буквально размозжен ударом. Лицо, костюм и стол были залиты запекшейся кровью. Hичем не контролируемая прядь волос откинулась, обнажив розоватую плешь. Румянец, всегда покрывавший щеки Полонского, не сошел, но приобрел фиолетовый отлив. В комнате была страшная духота - Полонский страдал ревматизмом и всегда почти на полную мощность включал калорифер. Тестин осторожно приблизился к розетке и выдернул шнур. Молчание нарушил Литвин: