Виталий Сертаков - Пастухи вечности

Отвратительные вещи, как сказала бы мама. Но меня отвлекали не только шум и запахи за перевалом и не только вонь от горящих вертолетов.

Что-то происходило позади, пока еще очень далеко. Но мы торчали на порядочной высоте, и восточный ветер набирал силу, донося до меня едва уловимые вибрации.

— Наездник? — спросил Лукас.

— Они оба там! — Я сразу догадался, кого он имеет в виду.

— А Валя? А мой брат? — теребила меня за рукав Анка.

— Я сумею добраться до Эхуса? — вторил ей Лукас. Похоже, эти двое решили превратить меня в оракула.

— Восемь мертвых под обрывом! — отрапортовал я. — Еще четверо, нет, пятеро мертвых, на той стороне…

— Под каким обрывом?

— За этим камнем, — сердито отозвался я, указав на торчащий в трех шагах валун, — находится обрыв глубиной сотню футов, почти вертикальный. И не отвлекайте меня, не могу сосредоточиться.

Они притихли. Старик, хоть и мечтал поскорее добраться до магической черепахи, тоже не рвался лезть под пули.

Я закрыл глаза, развернул кисточки на ушах и стал им рассказывать все, что слышу. Анка, словно невзначай, взяла меня за руку, но мне ее прикосновение не помешало, а скорее, наоборот.

— Еще двое мертвых далеко, на скале. И мертвая собака. Раненых нет. Несколько живых убегают на лыжах, не могу определить количество, пахнут порохом, молодые обычные мужчины, находятся довольно далеко. Несут на себе как минимум троих раненых.

Трое живых, двое мужчин и женщина — те самые, что приходили к Григорию. На другом конце каньона. Поднимаются по тропе.

— Эхус?

— Мой брат?

Ее брат и магическая черепаха были живы. Но пахло от них как-то необычно, от обоих. Я не мог передать своим спутникам, что я чувствую. Словно оба целы, но в то же время ранены, потому что нет крови. Еще меня беспокоило, что менялся ветер. Теперь мы находились с наветренной стороны, и я не мог уловить запахи, идущие с соседней вершины. Если там оставался еще кто-то живой, то прятался он очень умело. Я не слышал запахов, но различил едва заметный металлический звук. Очень далеко от нас. И я решил ничего не говорить Лукасу. Возможно, это кто-то из его уцелевших врагов. Просто обычным несвойственно так чутко реагировать на ветер. Как будто те, кто удалились на запад, знали, что их может услышать Фэйри…

— Это все? — беззвучно спросил Лукас. Анка растирала побелевшие щеки.

— Не все! — нехотя признал я. — Еще два мертвых бурундука, штук восемь зайцев и кабарга. Несколько рябчиков, куропаток и один орел. Все мертвые, в радиусе примерно полумили к северу.

— Как это? — опешила Анка.

Я понятия не имел, как это. Впервые с начала нашего приключения я почувствовал настоящий страх. Никогда еще я не слышал об оружии, способном убивать тех, кто спит под снегом. Мужчины народа Холмов умели убивать животных без пуль и крови, но поодиночке.

Я потер уши. Теперь я не слышал ничего, кроме учащенного стука наших сердец.

— Это Тхол! — сипло произнес Лукас и посмотрел вверх. Я проследил за его взглядом и не увидел ничего кроме облаков. Высоко-высоко плыли несколько пушистых зайчат.

— Ты не чуешь его, Сосед?

Я отрицательно покачал головой. Я не знал, что именно я должен почуять. Наверху был только воздух. То, что меня взволновало, находилось пока еще слишком далеко. Я обернулся и взглянул на укрытые кедровым одеялом отроги Саянского хребта.

Ощущение тупой механической силы — не злобной, а именно тупой, неразборчивой. Нет, мне нечего было им больше сообщить. Все остальное — сплошные догадки. Я чувствовал себя опустошенным, так всегда бывает, если надолго напрягаешь слух. Я нуждался в дереве: обнять его, прислониться виском и вытянуть силу…

И тут из-за гребня раздался выстрел.

Лукас и Анка разом вскочили на ноги. Я остался сидеть, потому что уже знал, что пуля ударила в дерево. Никто не пострадал. Девушка дрожала под свитерами. Не осознавая своих действий, я снял с нее варежки, и принялся растирать озябшие ладони руками, а потом начал греть их своим дыханием. Она не отняла рук.

— Я пошел, — сказал Лукас. — Спасибо тебе, Сосед. Спасибо, что чтишь договор.

— Стойте, я с вами! — Анка кинулась следом, но не удержалась на склоне и чуть не покатилась вниз. Я подхватил ее в последний момент, и наши глаза опять встретились.

— Уходи, Добрый Сосед! — не оглядываясь, мягко приказал старик. Он проделал в снегу ступеньку, ухватился за корень и уже почти выбрался на гребень. Его жесткую, черную с проседью шевелюру трепал ветер.