Виктор Цокота: Звезда бессмертия

Роберто прижался к скале, пропуская мимо себя перепуганное животное.

— Ложись! — что есть силы крикнул он вдогонку Хосе, но тот с суеверным ужасом бежал дальше.

И уже через несколько мгновений конь настиг хозяина, со всего маху отшвырнул его могучей грудью с тропы, освобождая себе путь, и помчался дальше. Нечеловеческий душераздирающий крик Хосе замер где-то в глубине пропасти…

Роберто подошел к сестре, ласково обнял за вздрагивающие плечи, тихонько подтолкнул вперед.

— Пойдем, Мадлен. Для тебя все страшное осталось позади.

Сделав несколько десятков шагов, они, не сговариваясь, остановились возле того места, где бешено мчавшийся подстреленный конь отшвырнул Хосе в пропасть.

— У нас не принято бранить покойников, — тихо произнес Роберто, — но этот койотом жил, койотом и подох… Теперь жди больших неприятностей.

— Разве ты виноват? — возразила сестра. — И потом, может быть, на наше счастье, он не разбился до смерти?

Роберто покачал головой.

— На это надежды мало. До дна ущелья здесь добрая сотня метров. Если бы еще прямо по склону скатился, а то ведь конь его метров на пять от края отбросил… Что же касается правды, как ты говоришь, то кто нам поверит?

Они медленно двинулись дальше вверх по тропе. Роберто бережно поддерживал сестру. Сгущались сумерки. Становилось прохладно. Где-то внизу тихо журчали невидимые ручьи. На потемневшем небе зажигались яркие звезды.

Минут через сорок у разъездной площадки они встретили ребят из рудника. Мигель и Торибио стояли тут же с низко опущенными головами, в изодранной в клочья одежде. Им, видимо, крепко досталось от парней. Здесь же, все еще бурно вздымая бока, стоял конь Хосе. Его держали под уздцы.

Брата и сестру встретили радостными возгласами.

— Все обошлось? — спросил у Роберто молодой забойщик Рафаэль Рисаль. — Мы так волновались, когда услышали выстрелы. А тут еще конь мчится. Еле остановили.

— Для Мадлен все окончилось легким испугом, — тихо ответил Роберто. — А вот меня, видимо, ожидают большие неприятности.

Он коротко рассказал товарищам, как все произошло там, перед сыпучим ущельем.

— Этих двоих отпустите. И оружие им верните. Пусть идут ищут своего хозяина. Может быть, на мое счастье, зацепился за какой-нибудь уступ. Если нет, мне надо уходить из дому…

Только поздней ночью добрались они до своей хижины. Мать и Дийяда бросились к Мадлен, стали успокаивать, растирать ей руки и ноги — девушка вся тряслась, словно в лихорадке, и трудно было понять: от ночной стужи это или от пережитого потрясения.

Фредерико молча, не перебивая, выслушал рассказ

Роберто, раскурил свою глиняную трубку и только после этого коротко сказал:

— Надо идти в общину. Всем. Сейчас же. Утром будет поздно. Там решим, что делать дальше.

И стал собирать скромные семейные пожитки. Секстина помогала ему. Она не произнесла ни слова, но, видимо, была, как всегда, полностью согласна с дедом.

Поселок общины индейцев племени кечуа находился на юго-западном краю плато, у самых отрогов новой гряды Анд. Род этот многие десятилетия арендовал здесь землю у богатого ранчеро. Аймара и кечуа, жившие на плато, дружили еще с времен инков, и Фредерико был уверен, что соседи не оставят его семью в беде. Во всяком случае, дочери аймара в трудную минуту всегда найдут там и крышу над головой, и место у огня, и пищу, и доброе слово. В этом старый Фредерико не сомневался.

— Однако стойте, — сказал он девушкам, которые в этот момент выводили из сарайчика Косо и ее детеныша. — Сосед вернул вне вечером корд, — показал он Роберто переброшенную через плечо бухту каната. Обязательно нужно вытащить и те два, что остались на террасах. Они нам очень могут понадобиться. И даже скоро.

Роберто молча кивнул, и оба исчезли в темноте. А через час все пятеро уже неслышно шагали на юго-запад. Позади них гасли потускневшие звезды. Алел восток, и снежные вершины Анд пламенели на фиолетовом фоне неба.

…Старейшина рода — Великий Белый Ирбис с глубокой почтительностью и всеми знаками уважения, принятыми у индейских племен, усадил Фредерико рядом с собой на толстую мягкую подстилку, сотканную из шерсти ламы. Неслышной тенью скользнул по ковру молодой индеец, подбросил в очаг сухие поленья и пучки пахучей травы. Другой принес набитую табаком трубку, подал огня.

Великий Белый Ирбис старательно раскурил ее, сделал три традиционных затяжки, передал гостю.

— Ирбис внимательно слушает тебя, старейший из аймара!