Александр Абрамов - Всадники ниоткуда. Рай без памяти. Серебряный вариант (сборник)

Что-то щелкнуло в приемнике, и голос умолк.

– Ты понял? – спросил я Мартина.

– Чуть-чуть. Ищут каких-то летчиков.

– Английских.

– В Париже?

– Нет. В каком-то Сен-Дизье.

– Кого-то расстреливать собираются?

– Всех мужчин в доме, где будут обнаружены летчики.

– За что? Разве Франция уже воюет с Англией?

– Бред. Может, мы под гипнозом? Или спим. Ущипни-ка меня посильнее.

Мартин дал такого щипка, что я вскрикнул.

– Тише! Еще примут нас за английских летчиков.

– А что ты думаешь? – сказал я. – Ты почти англичанин. И летчик к тому же. Пошли-ка назад, пока близко.

Я шагнул в темноту и очутился в ярко освещенной комнате. Вернее, была освещена только часть ее, как выхваченный из темноты уголок съемочного интерьера: занавешенное окно, стол, покрытый цветной клеенкой, огромный пестрый попугай на жердочке в высокой проволочной клетке и старуха, протирающая куском ваты ее грязное днище.

– Ты понимаешь что-нибудь? – услышал я позади шепот Мартина.

– А ты?

Старуха подняла голову и посмотрела на нас. В ее желтом пергаментном лице, седых буклях и строгой кастильской шали было что-то искусственное, почти неправдоподобное. Тем не менее она была человеком, и ее глаза-буравчики как бы ввинчивались в нас холодно и недобро. Живым был и попугай, тотчас же повернувшийся к нам своим раздувшимся клювом-крючком.

– Простите, мадам, – заговорил я на своем школьном французском, – мы попали к вам совершенно случайно. Дверь у вас, должно быть, открыта.

– Там нет двери, – сказала старуха.

Голос у нее был скрипучий, деревянный, как лестницы в нашем отеле.

– Как же мы вошли?

– Вы не француз, – проскрипела она, не ответив.

Я тоже не ответил, отступил в темноту и наткнулся на стену.

– Двери действительно нет, – сказал Мартин.

Старуха хихикнула:

– Вы говорите по-английски, как и Пегги.

– Ду ю спик инглиш?! Ду ю спик инглиш?! – закричал с жердочки попугай.

Мне стало не по себе. Страх не страх, но какая-то спазма перехватила горло. Кто же сошел с ума? Мы или город?

– У вас странно освещена комната, – опять заговорил я. – Не видно двери. Где она? Мы сейчас же уйдем, не бойтесь.

Старуха опять захихикала:

– Это вы боитесь, господа. Почему вы не хотите поговорить с Пегги? Поговорите с ним по-английски. Они боятся, Этьен, они боятся, что ты их выдашь.

Я оглянулся: комната стала как будто светлее и шире. Виднелся уже и другой край стола, за которым сидел наш парижский портье из отеля, не лысый лорд с измятым лицом, а его помолодевшая копия, встретившая нас с Мартином в странно изменившемся холле.

– Почему я их выдам, мама? – спросил он, даже не взглянув на нас.

– Тебе же нужно найти английских летчиков. Ты же хочешь их выдать. Хочешь и не можешь.

Помолодевший Этьен громко вздохнул:

– Не могу.

– Почему?

– Не знаю, где они спрятаны.

– Узнай.

– Мне уже не доверяют, мама.

– Важно, чтоб доверял Ланге. Предъяви товар. Эти тоже говорят по-английски.

– Они из другого времени. И не англичане. Они приехали на конгресс.

– В Сен-Дизье не бывает конгрессов.

– Они в Париже, мама. В отеле «Омон». Много лет спустя. Я уже состарился.

– Сейчас тебе тридцать, и они здесь.

– Знаю.

– Так выдай их Ланге, пока не началась акция.

Не то чтобы я уже понимал все происходившее, но какая-то смутная догадка возникала в сознании. Только обдумать ее не хватало времени. Я уже знал, что события и люди, окружавшие нас, отнюдь не призрачные и что опасность, заключавшаяся в их словах и действиях, была самой реальной опасностью.

– О чем они говорят? – спросил Мартин.

Я объяснил.

– Какое-то повальное сумасшествие. Кому они хотят нас выдать?

– Я полагаю, гестапо.

– Ты тоже с ума сошел.

– Нет, – сказал я как можно спокойнее. – Пойми: мы сейчас в другом времени, в другом городе, в другой жизни. Как и зачем она смоделирована, не знаю. Но как мы отсюда выберемся, тоже не знаю.

Пока мы говорили, Этьен и старуха молчали, как выключенные.

– Оборотни! – взорвался Мартин. – Выберемся. У меня уже есть опыт.

Он обошел сидящего у стола Этьена, схватил его за лацканы пиджака и встряхнул:

– Слушай, дьявольское отродье! Где выход? Не дам тебе измываться над живыми людьми!

– Где выход? – повторил попугай вслед за Мартином. – Где летчики?

Я вздрогнул. Мартин с яростью швырнул Этьена, как тряпичную куклу. Тот отлетел и пропал в стене. Там уже виднелось что-то вроде дверного проема, затянутого багровой дымкой.