Анатолий Агарков - Путь в преисподнюю. О власти мировой ты размечтался всласть

Кастанян набычил шею с головой и ринулся в двери.

– Неприятный тип. Как мог такому на слово поверить? – подал истцу визитку. – Звони, если что.

Дежурный вошёл:

– Босс, ЧП у нас….

Он лежал спиной на прошлогодней хвое – кулаки и губы разбиты в кровь, синева под глазом. Нудный мелкий дождь подлоснил голый торс.

– Что произошло?

– Бились честно. Витёк ему пяткой в грудь заехал – видать сердце не вынесло.

– Из-за чего?

– Из-за бабы. Тёлку делили.

Черти! Сопляки! Нашли из-за кого драться! Впрочем, мальчишки всегда дрались из-за девчонок. На лицо несчастный случай – и никакого умысла. Но разве ментам докажешь?

– Чей боец?

– Ну, мой.

– Ну, твой. Вези к мамочке – пусть оплачет. Скажи, все расходы на похороны берём на себя. Да проследи, чтоб из дома ни ногой, и телефоны отключи – не надо ей ментам звонить. Я с ней завтра поговорю.

Инцидент испортил настроение, задал уму пищу. Погода опрокинула планы на вечер – вместо парковой прогулки, растопили с Катюшкой камин и забрались с ногами в кресло. Читали Пушкина «Руслан и Людмила».

– А почему голова в поле?

– Это сказка, солнышко.

– Значит, не плавда?

– Мечта. Умеешь мечтать? Сомкни реснички, представь волшебную страну, в которой кукла Маша с тобою разговаривает. Вы гуляете, взявшись за руки, и собираете цветы.

Катюша послушно закрыла васильковые глазки и углубилась в грёзы. Улыбка тронула её губки. Потом вздрогнула и плаксиво наморщилась.

– Фу!

– Что с тобой?

– Голова плотивная….

Соловьиная трель позвала меня к сотику.

– Наташ, почитай ребёнку.

– Она так интелефно не умеет, – закапризничала Катя.

– Алло.

Звонил дневной посетитель – жалобщик на Кастаняна.

– Ну, что, не отдал Жорик долг. Со двора вытолкал да ещё сказал: «дабл ю в рот всех твоих защитников».

– Так и сказал? Странно. А мне кассир доложила: деньги он сдал – все одиннадцать тысяч. Вы где сейчас? Ждите, подъедем.

Вызвонил Лёвчика.

– Наташ, ложитесь спать, я отлучусь.

Лёвчик перемахнул ворота и открыл нам калитку. Во дворе мок под дождём чёрный «Мерседес».

– Зови хозяина, – приказал водителю.

Лёвчик забарабанил кулаком в стёкло веранды, ногой в её дверь. Потом выглянул на улицу и нажал кнопку звонка. Явился Георг, полураздетый и напуганный.

– Знаешь ты кто? – взял у Лёвчика отвёртку и нацарапал на крышке «мерсого» багажника неприличное слово.

– Я…. я сейчас принесу деньги, – взвизгнул хозяин.

– Не торопись. Я покупаю твой долг, – достал бумажник и отсчитал незадачливому владельцу магазина сантехнических товаров одиннадцать тысячных купюр. – Идите в «Лексус», мы с Жориком ещё поболтаем.

– Ты кого тут в рот имел? – придвинулся к обомлевшему армяну.

– Не верьте, – разом осип тот. – Врёт он всё, врёт! Оговорить хочет.

– Поверим? – оглянулся на Лёвчика.

Тот пожал плечами – воля барская, а можно и воспитать.

– Значится так. Завтра внесёшь полста штук в кассу или конфискую твоего «мерина» – на ишака пересядешь. И запомни, хачик, за базар надо отвечать.

Наташа укладывала Катюшу, да и уснула в детской. Я пробрался в кабинет – надо было многое обдумать.

– Билли.

– Твои разборки с Кастаняном отдают шовинизмом.

– Да брось. Обыкновенный недовоспитанный хапуга, которых, к сожалению, ни мало и среди русских – причём здесь национальность?

– А словечки?

– Прости, не сдержался.

– Мне-то что от твоих извинений – я не Кастанян.

– И, слава Богу. Другое душу томит – что я завтра скажу матери погибшего парня? Его жалко, её жалко, но ведь не было злого умысла – несчастный случай в мальчишеских разборках. Оба хотели поединка, их судили. Нет, не могу я мальчишку ментам отдать – зуб за зуб не получается.

– Он должен предстать перед судом – для его же блага.

– Хорошо, – у меня мелькнула мысль. – Он предстанет перед судом высшей инстанции.

Утром в офисе вызвонил Макса:

– Ты в курсе нашего ЧП? Что предпринял?

– На кладбище всё тип-топ – могилка, оградка, памятник.

– С мамашей что?

– Пока не ерепенится.

– Я к ней, и привези туда второго поединщика.

Что говорить – горе не красит человека, а передо мной сидела печальная женщина редкой красоты. Что-то горское угадывалось в правильных чертах лица – наверное, чеченка. Заготовленные ранее слова куда-то разом запропали. Опустил вступление….

– Я не отдам парня судьям, – махнул своим. – Ну-ка, сюда голубчика. Вот он, виновник смерти вашего сына. Вы одна имеете право решать: жить ему дальше или умереть.