Анатолий Агарков - Арка небес. Некоторые видят все таким, какое оно есть на самом деле

Но были сады.

Меня перегрузили с плота на носилки и понесли – боль полоснула и отпустила. С любопытством взирал на дома, жители которых зевали, потягивались, завтракали, готовились к дойке коз и коров, с которыми жили под одной крышей, куда-то спешили, не забивая головы новостью – кто это прибыл к ним утренним рейсом на пятибревенчатом плоту? Подумаешь – Сын Бога со свитою! Тут завязка на портках лопнула – вот зараза, язви ее!

Как хорошо было б сейчас встать с носилок, потянуться всласть да поясно поклониться – здравствуйте, люди, вот я и прибыл! Встречайте благую весть!

А была, не была!

– Здравствуйте, люди! Вот я и прибыл, – поднял руку и заорал. – Приветствуйте Сына Бога!

Никто даже не оглянулся.

– Че орешь-то? – приблизил свое лицо Кабан. – Не явишь чуда сейчас – убью. Ну?!

Судорожно вздохнул – встать бы сейчас, вот это чудо! Где-то читал, что обездвиживание можно снять силой внушения. Снять вообще можно все, что касается физиологии и психики – беспредельны возможности человека. Но…. не могу.

Завидев тупичок в глинобитных заборах, Кабан заставил повернуть туда.

Носилки опустили – вокруг все те же гнусные рожи.

– Сын Бога! – потешался Кабан, вырезая упругую вицу из колючего куста. – Едрить твою! Пыль придорожная! Сейчас я с тебя гонор сгоню. Ведь как говорится, главное в человеке не внешность, а норов. Сейчас познакомлю со своим поближе.

– Ты ничего не знаешь о силе настоящей веры, – сказал пересохшими губами. – Всех вас создал мой отец: вы – рабы божьи. Вот и все. Умирая, попадете на Страшный суд. Праведный будет жить вечно в раю, а грешный вечно мучиться в аду.

– Тогда испытай, сын божий, ад на земле! – сказал Кабан.

Ребра ожгло болью.

– Иисус терпел и нам велел, – прошептал, прикрыв повлажневшие глаза.

Кто-то из рыбаков шумно вздохнул – будто охнул.

Стало легко. Вместе – всегда легче.

Это было удивительно – меня стегали, а я вслух молился, не зная ни единой молитвы прежде. Может, самогипноз? Или генная память предков? Но какая разница, если помогает. Лишь бы не рыдать, не извиваться от боли, не просить пощады – не делать того, что дикарь этот ждет от меня. Да я кричал, но кричал молитвы к Создателю – чем больнее, тем громче.

– Скалишься? – покривился Кабан и отбросил измочаленный прут, все занозы которого в моем теле.

А я, наверное, сошел с ума – улыбался. Когда рвут кожу на живом человеке – это не только больно, это смертью грозит. А смерть – избавление.

– Вы – братья мои, – сказал осипшим голосом. – У нас один общий отец. Мы должны друг друга любить.

– Ты что, калека, жить устал? Сейчас я тебя проткну!

Кабан в сердцах сплюнул и взялся за копье – цветовая насыщенность его лица приобретала все более интенсивный оттенок.

– Эй! Эй! Эй! – рыбаки всполошились, вцепились в него. – Что же мы будем продавать, кроме плота?

– Эй, вы там! – невежливо рявкнул крепкий мужик, подходя. – Когда наругаетесь между собой, не забудьте поздороваться: перед вами хозяин дома.

– Добра и здоровья вашему дому, – кивнул Кабан. – А сунешься в наши дела, накостыляем.

– Да ну? – повел широченными плечами мужик.

– Дурак, да? – спросил мой хозяин. – Один с четырьмя…

Мужик моментально сделался серьезным, и следа дурашливости не осталось.

– Дык дерутся умением, а не числом.

Кабан тут же ощерился и бросился на мужика. Тот бешено закрутился, раздавая хлесткие удары всем четверым. Я размашисто крестился, изображая неистовую молитву.

Мужик взаправду драться умел – одному саданул по коленной чашечке, да и другому: чего мелочиться? Двум другим по почкам надавал.

– Бежим! – крикнул один рыбак.

– А убежим? – крикнул второй.

Самое время – Кабан хрипел и рвался из крепких рук мужика.

– Нам повезло! – крикнул третий и первым бросился наутек.

Кабан таки вырвался и припустил вторым с поля боя.

Конечно, это было его удачей – задраться и убежать с разбитой харей.

Мужик проводил всех веселым взглядом, обернулся ко мне:

– Бойцы так себе, но в одном хороши – бегают резво, ажна зайцы лысеют от зависти к ним. Мне кажется, ты их уже не догонишь.

– Не кажется.

Победителю вольно шутить.

– Ну а ты кто такой? – спросил, разглядывая меня.

А я был готов обливаться слезами радости. Блин! И думал, думал, думал – кем бы прихериться?

– Мне нужна помощь. Очень нужна. Вы единственный в этом городе, к кому я за ней могу обратиться.

– А что ты тут руками-то колдовал – бесноватый?