Анатолий Агарков - Люди Падающей Воды

Хранитель открыл глаза.

– Ты ещё здесь? Ступай, не мешай мне спать – я устал, всё тебе рассказал, а ночью последние таинства открою. Научу тебя Великого Буруншу вызывать – представлю, как нового Хранителя. А потом ты поможешь мне уйти в долину вечной охоты, ибо двух посвящённых быть в пещере не может. Кости мои сожжёте в костре….

Этот обычай ввёл он сам, сказав после Откровения, что повелел Бурунша очистить пещеру от черепов, заваливших его по самую кривоносую голову.

– Теперь ступай….

Харка поднялся. Когда Хранитель общается с Великим Буруншой, из пещеры удаляются все, даже роженицы во время схваток – ибо таинство доступно одному только Посвящённому. И тебя унесут, подумал Харка о безногом Туоле, царапающим камнем стену. Ступни ему отгрызла лисица ещё в младенчестве, умом природа обделила, не подарив способностей к какому-нибудь ремеслу – вот и стучит он камнем в стену, как дятел клювом по дереву, или царапает, будто крыса в норе скребётся.

Харка представил себя Хранителем пещеры.

– Чем занят, Туол?

Калека голову в плечи втянул:

– Мешаю?

– Хранитель уснул. Ну-ка, ну-ка, что это у тебя тут?

На плоской базальтовой стене просматривался силуэт….

– Это мамонт, который попал в западню в позапрошлом году. Помнишь? Тот, со сломанным бивнем….

– Его ещё звали вожаком и боялись за буйство?

– Да-да, это он.

– Смотри-ка… А ты как узнал?

– Охотники говорили.

– Да-а, много он дров наломал прежде, чем навсегда успокоился.

– А вот, иди-ка за мной, – опираясь на руки, калека поволок своё тело вдоль стены. – Сюда посмотри.

Харка увидел силуэт человека, лежащего у ног бизона, в шее которого торчал дротик.

– Что это?

– Смерть Нио, весной погибшего под копытом бизона. Он был моим другом.

– А там?

– Носорог, упавший в западню. Но это сделали до меня. И ещё….

Харка прошёлся вдоль плоской стены.

– Какие-то люди, круги …. Тоже о чём-то рассказ?

– Это легенда нашей пещеры. Здесь жили божества ещё до Великого Бурунши….

– Да тише ты – Хранителя разбудишь. А что это у тебя на груди?

– Это маленький Бурунша – его слепил из глины Лам и подарил мне амулетом.

– Лам Многорукий?

– Да. Где-то в овраге у реки его гончарная мастерская.

Харка медленно прошёлся вдоль стены с насечёнными изображениями, на которые раньше не обращал внимания.

– Когда стану Хранителем, ты будешь питаться со мной, и никто не посмеет тебя обидеть. А сейчас отдохни – не тревожь сон уходящего Хранителя.

Туол кивнул.

Лёгкое постукивание в другом конце пещеры привлекло внимание юноши.

Дул, старик с покатыми плечами и непропорционально большими руками, сидел на корточках у небольшого костерка, сложенного между камнями, и помешивал палочкой варево в глиняном сосуде. Харка потянул носом.

– Уха?

Дул, не оглядываясь, помотал седой и косматой головой.

– Клей из рыбьих костей.

– Для чего?

Старик оглянулся и окинул Харку оценивающим взглядом.

– Знаешь, кто я? Лук есть? Вставай в очередь ко мне за стрелами.

– Ты стрелочник Дул. Все говорят, что они бьют у тебя без промаха.

– Хочешь пойти ко мне в ученики, будущий Хранитель Великого Бурунши?

– Долго придётся учиться, – Харка присел, склонив голову, наблюдая за руками мастера. – Я бы послушал.

– Рассказывать, оно, конечно, быстро, да толку-то нет – надо руками всё пощупать, умом понять, а вы, молодёжь…. Эх! – Дул махнул рукой. – Видишь, вокруг сколько учеников – отбоя нет.

Старик положил на палец готовую стрелу – качнувшись, она уравновесилась.

– Видишь, ровно три четверти здесь, – он указал на хвостовую часть с оперением, – а четверть у наконечника. Такая стрела поднимается вверх, пожирая расстояние до цели, а потом, падая, разгоняется и бьёт наповал без промаха.

Дул положил стрелу и вновь стал мешать варево.

– Наконечники льёт Суконжи – красные из зелёного камня. Я клею оперенье. И ещё…, – старик подмигнул приемнику Хранителя. – Мой главный секрет – древки стрел не из цельного дерева. Я их склеиваю из четырёх четвертинок, которые не кривит время. Потом скребу до идеально круглой формы и балансирую. Не замечал? – нет прямых копий. Их древки сгибают от прямизны холод и сырость, жара и время. Моим стрелам износа нет – не потеряешь, век твой прослужат.

– Дарю, – Дул протянул готовую стрелу.

Харка помотал головой:

– У меня и лука нет.

Всякий раз, выходя из сумрака пещеры, Харка останавливался – ждал, пока глаза привыкнут к яркому свету, потом смотрел на водопад, с рёвом низвергающийся из поднебесья. Над ним рождались облака, скрывая вершины двух скал, стражами стоящими по бокам. Над самой водой полукружье радуги венчало выход из страны гор.