Татьяна Гаврилова - Другая жизнь

Но может быть родители как раз и не хотели, чтобы она выбалтывала выдуманные секреты, делая себя смешной в глазах других? Может быть, боялись сплетен, когда она, не удержавшись от искушения, произнесла бы фразу: «а мне по большому секрету родители сказали, что у них на работе…» или «ты только никому не говори, родители сказали, что это секретно»? Может они просто так уставали, что предпочитали, уходя от ответа и выдумок, полностью обезопасить своих близких? Теперь уже не спросишь.

Как только очередной этап исследований завершался, проходили все важные совещания, публиковались научные работы, которые потом выносились на закрытые конференции для обсуждения и о достижениях по продлению жизни говорили в теленовостях, родители обязательно устраивали что-то особенное. Они могли взять незапланированный отпуск и уехать с Леной в большой город с зоопарком и парком развлечений или на пару дней выехать в лес и стоять в палатке около речки, спать на земле, готовить на костре, или поехать в горы, или просто устраивать дружеские посиделки до полночи, разрешая Лене не уходить спать в обычное время. В это время они даже могли что-то рассказать о работе, но не подробнее, чем это можно было узнать из любых других источников.

Со своими размышлениями она почти не заметила ухода медсестры, хотя для нее это было практически единственным развлечением. Не заметила часа после этого и почти не услышала зова тети на обед. Вставать не хотелось, хотя с каждым днем сил у нее становилось все больше. Просто неотвратимость ухода разделяла ее надвое, и эти двое постоянно спорили внутри нее и не могли прийти к единому решению. Эти двое – Она и Она задерживались на воспоминаниях детства, мечтах и внезапно поднимающихся обидах о том, что ее все забыли.

И когда тетя позвала еще раз, а она спустилась, придерживаясь установленных сразу после больницы меток – стул, столик, перила, ступенька, еще ступенька, первая, вторая… тринадцатая ступенька, стул, вешалка, стул, дверь, буфет, два шага в сторону, стол, стул – то суп уже остыл настолько, что его можно было есть без опаски обжечься. Тетя была малоразговорчива.

– К тебе вечером придет врач, – только и сказала она.

Поднявшееся волнение, вызванное особым тоном тети, не давало чувствовать вкус еды. Они напряженно молчали, а потом Лена все-таки решилась спросить.

– А зачем он придет? Сегодня же не его день, сегодня была Соня. Какие-то новости? Что он тебе сказал? У меня все хорошо?

Вопросы сыпались и сыпались, но оставались без ответа. Тетя даже не пробовала пошутить или осадить ее неуместное любопытство.

– Сказал, что придет, – только и было ее ответом.

Лена поблагодарила за еду и так же аккуратно, по меткам, поднялась наверх. Оставалось только ждать. Что же еще… Она села в кресло и снова вернулась к своим мыслям.

Продление жизни… Очень много проблем было связано с переходом через магнитно-резонансный блок. Говорили, что в каком бы возрасте ни уходил человек, он воплощался без воспоминаний о прошлом и каких-либо активных способностей. Он мог пережить момент перехода, если в целом находился в хорошей физической форме (поэтому к переходу готовили и не практиковали его для слабых и безнадежных больных). Это перемещение вникуда создавало значительный риск оказаться в экстремальных условиях, выбраться из которых может только сильный человек. Поэтому больным давали много укрепляющих препаратов, лечили, стараясь достигнуть максимального эффекта. Как сейчас Лену, например. И достигнув этого эффекта, хотя бы на короткое время, отправляли человека в Другую жизнь. При этом переходе можно было оказаться и на берегу озера, и на горе, и около оживленной трассы, но никогда в ситуации опасной для жизни, хотя перемещенному всегда требовались силы и выдержка – надо было найти людей, теплую одежду, если было холодно, да и просто пережить шок от того, что непонятно кто ты, где ты, и что ты умеешь.

Далее существовали рабочие школы и психологические тренинги, где человек учился всему заново, уже более быстрыми темпами, проявляя склонность к точным, либо гуманитарным наукам. Но до этого момента могли пройти недели и месяцы. Никак не получалось организовать воплощение в конкретном месте или хотя бы отследить, где воплотится человек. Могли уйти месяцы на проявление его в социуме, да и сколько по времени занимало само перемещение, сказать пока затруднялись. Было непонятно происходило это мгновенно или, перестраивая перемещаемого под новые условия, его задерживали в каком-то «отстойнике» какие-то силы или процессы. Ни один из перемещаемых не был найден через пять минут или пять часов после перехода. И хоть все данные заранее высылались в инстанции, которые занимались поиском и приютом потерявшихся людей, но идентификация нововоплощенного не была простой. Было трудно отличить его от сбежавшего из дома отрока, потерявшего память старца или просто сумасшедшего. Изменение внешности, да и потеря в возрасте усложняли задачу. Поэтому каждого найденыша изолировали и прежде всего проверяли на совпадение с реально потерявшимися людьми, штудируя фотографии, описания родственников и …