Татьяна Гаврилова - Другая жизнь

Внезапно забор закончился, и она оказалась на широком перекрестке, светлом от солнца, сияющим стеклами проезжающих машин и инеем на траве. Она замерла. Этого места она определенно не знала. За серым домом должны были быть…должны быть… И она задумалась.

«Куда она шла? Почему так спешила?» – она не смогла вспомнить и замерла на месте.

Замерла так внезапно, что идущий за ней прохожий, наткнулся на нее и, недовольно бурча, обошел вокруг, все оглядываясь и оглядываясь в ее сторону. А она так и стояла, уже не замечая, что мешает другим идти, и что те, другие, тоже с изумлением на нее смотрят.

Куда же она спешила?

Где-то из глубины памяти всплыло, что если вернуться на то же самое место, то можно вспомнить свою цель.

«А на какое место? – подумалось ей. – К серому дому?… Как далеко идти!»

И тут же пришла мысль: «А почему к серому дому? Почему не домой?»

И она окончательно растерялась.

– Девочка, уйди с дороги, ты загородила проход, – обратился к кому-то недовольный старческий голос.

Она обернулась, немного выплыв из размышлений и намереваясь спросить «где тут…». Но тут же поняла, что не знает, что спросить, и увидела, что старушка смотрит прямо на нее, фактически отталкивая ее локтем в сторону от снующих людей.

Куда она спешила? Она не могла сказать. Ощутив себя в огромном городе совершенно чужой, без понятия, что это за город и где ее дом, она ударилась в панику.

«Надо бежать» – только подумала она и сразу побежала.

Ветер обжигал щеки и развевал волосы, а она так и не узнавала места. Выдохнувшись, она остановилась. Только тут ей пришло в голову, что она не представляет, кто она. Вернее, ей казалось, что она все о себе знает, как обычный человек, который выходя на улицу или приходя на работу, просто знает, что он есть он, у него есть семья и живет он в доме около метро, например. Ему не надо повторять, что он Алеша или Слава или… Он не говорит себе всю дорогу, кто он и сколько ему лет, это зашито в его памяти, сознании, чувствах. И если его об этом спросить, он удивится, потому что такие вопросы задают только в официальных конторах врачи или адвокаты, а окружающие тебя люди всегда и так знают, кто ты и что из себя представляешь.

И она сказала себе: «Я…». И не смогла продолжить, кто «Я». Она не могла понять, почему ее назвали девочкой, не смогла вспомнить, сколько ей лет. Казалось, что эта информация была прямо здесь, около ее головы, около губ, но ухватить ее, считать и осознать у нее не было никаких возможностей.

Она продолжала стоять, уже посторонившись, не мешая другим, и приходя в себя от спонтанного бега. Кто она? Она не знает. Где она живет? Похоже, она не знает тоже.

Кто ее родители? Сколько ей лет? Да, господи, какого цвета у нее глаза и волосы, она тоже не знает! Казалось, что сердце перестало биться, так ей стало обидно и страшно. Единственное решение, которое она способна была принять – подойти к стеклянной витрине и посмотреть в отражение. Ничего утешительного там не было. Мало того, что она с трудом могла различить там себя, но даже на этом этапе она совершенно определенно знала, что не помнит такую себя.

Витрина, в которую она смотрелась, оказалась магазином одежды, и она, пугаясь каждого своего движения, вошла внутрь. Сразу при входе стояли стойки с платьями, а на торцах стоек висели большие зеркала. Из зеркал на нее смотрела испуганная белобрысая девочка лет тринадцати, с серыми глазами и коротенькой стрижкой на прямых волосах.

– Девочка, ты кого-то ищещь? – окликнули ее из недр торгового зала.

Она еще раз мельком взглянула на свое отражение и быстро вышла на улицу. Если бы она была мудрее и взрослее, то наверно бы ответила, что ищет себя. Но она не знала, что ответить. Ее цель. Она же куда-то бежала. После этого серого дома она должна была… Нет. Она не помнила. Теперь даже тот дом казался миражом.

Она медленно побрела по улице. Яркое солнце слепило глаза и делало ее безнадежность обнадеживающей. По крайней мере ей так казалось. Поэтому она попыталась войти в калитку между домами, но та была заперта. Тогда она пошла дальше высматривая, куда сворачивали прохожие, как открывали двери, как попадали внутрь. Вывод был неутешительным – у всех свои ключи. У нее же нет ключа, да и ничего, чтобы подсказало ей, кто она такая и куда ей держать путь.

Она решила идти за мамой с малышом. Женщина открыла калитку во двор многоэтажного многоподъезного дома, а она прошмыгнула с ними, стараясь не привлечь к себе внимания. Если она здесь без ключей и всяческих вещей, то наверняка живет где-то рядом, просто забыла, подумалось ей.