Сергей Ходосевич - Билет в ад. Мистика и фантастика

Некогда во времена последнего русского императора явились в это село казаки и ничего никому не объясняя принялись возводить дом. Строили не быстро, но когда было все готово промчалась по ухабам овражистой местности кибитка из которой вышел казачий атаман, цыгане и девушка-красавица. Новоселье этой самой девицы спрвляли долго и шумно и не один месяц. А когда первый снег лег на землю казаки ушли и больше их тут никто никогда не видел. Девица же для которой было все это пиршество осталась и пошла о ней нехорошая молва. Дескать на кого из мужиков глянет так не видать ему счастья в семье.

Шли шальные годы. То революция, то гражданка, что стороной обходили это место, а то священная война с кровавыми боями у берегов великой реки.

Некогда красавица глухонемая и колдунья по совместительству превратилась в дряхлую старуху, которую сельчане прозвали Адаркой.

И вот однажды в тот счастливый год, когда погнали немца с украинской земли именно в ее дом принесли красноармейцы тяжело раненого бойца. И что вы думаете! Она его с того света за месяц воскресила!

И вместо того, чтоб ей в ноги поклониться боей этот бумагу написал в органы. Дескать личность бабки весьма странная.

Ох, какое только начальство на черных воронках не подъезжало к этой. халупе и куда ее только не таскали… А потом все затихло… И забыли все про это! Но вот те раз! Летом пятьдесят третьего участковый нашел в этом самом доме старушечье тело, что провисело в петле не менее полугода…

В шестидесятых домик этот облюбовал один художник из Днепропетровска. Но прожил там недолго, угарел по пьяне от печки.

А потом вселился ревнивый Федор с женой. Драки, скандалы, самогонку… Сначала жену свою зарубил приревновав к соседу А потом и сам повесился.

Долгое время дом пустовал и его все стороной обходили. Однажды в восьмидесятые цыгане его оккупировали, да недели не прожили. Ночью из дома повыскакивали и что то про нечистую силу кричали…

После уже, как дачу на летний период какой то москвич купил с множеством маленьких детей. В первый год приехал, огород засадил и теща его не отчего тут умерла. На следующий год приехал-дочурке его маленькой плохо стало и Богу душу отдала до приезда скорой… Теперь там дед Михей живет, рак у него… Вот он и чтоб быстрее в мир иной податься и поселился. Врачи то от него отказались… А он живет! Видать Адарка не всех за собой туда тащит, а кому то помогает. Люди поговаривают, а Михей тот подтверждает, что ночью в этом доме раздаются тяжелые шаги и цепи железные гремят…»

Я не знаю почему тогда захмелевшего от браги потянуло проверить достоверность повествования друга. Слегка пошатываясь я долго брел по плохо освещенной улице, спотыкаясь на кочках, а армейский дружок все стоял на крыльце своего дома и орал какие то проклятия, будоража окрестных собак.

Ноги хоть и плохо слушались, но все же привели меня к этому проклятому дому. Хозяин спал внутри и через открытую форточку его окна доносился его дикий храп.

Я схватил лестницу, что валялась в зарослях репейника недалеко от крыльца и приставил ее к чердачному отверстию. Замка не было и я легко проник внутрь. Освещая себе путь зажигалкой то и дело натыкаясь на столетний хлам от бывших обитателей где то посередине чердачного помещения мое внимание привлекло огромное распятие, вырезанное из дерева. Мои руки потянулись к нему, но что то холодное коснулось моей спины и женский голос прошептал над ухом: " Между мною и тобою белый свет!» Сердце заколотилось, мне стало скверно. Мое тело размякло и подобно тающему воску стекало на пол на то самое распятие. Где то возле моих ног раздался звук удара друг об друга железных тяжелых цепей.

Сознание покинуло меня, а тело летело куда то ввысь.

В себя я пришел от крика петуха и лая собак, а так же бранных слов еще не протрезвевшего за ночь друга..

Спустившись без посторонней помощи возгласом: «Оставить шум, рядовой!,я урезонил пришедшего ко мне на помощь спасителя я поздоровался с хозяином дома и выслушал его речь, обращенную к никому: Прощалась сегодня Адарка, любовь всей жизни моего деда, со мной. Больше не будет смертей в доме этом. Я последний. Злые люди глухонемую знахарку сжили с этого света, сначала лишив дитя, отца моего, за то, что когда дед мой свою невесту отцу своему представил, а тот взглянул и костью подавился, ибо много на нем крови невинных было. А потом людишки жалкие, все за ее богатствами охотились, что дед мой, как выкуп за разлучение с сыном малым оставил. Им, грешникам и невдомек, что церковь в селе, что почти напротив тут на те самые богатства еще при Сталине и построили! Все! Все! Кончилось ее мытарство! Да и червоточине моего организма пора конец положить…»