Александр Тебеньков - Темна вода во облацех. Научно-фантастический роман

Банник встал, постоял в раздумье, подошел к холодильнику – ориентировался он, словно у себя дома, машинально отметил Баринов – достал бутылку «Посольской».

– Понимаешь, от коньяка меня в сон клонит, – пояснил он, усаживаясь на место. – Водка – другое дело: и мозги прочищает, и бодрит.

– Ну да, ну да, – снова не удержался Баринов. – Умеренными дозами алкоголь полезен в любых количествах.

Словно не заметив очередного выпада, Банник продолжил:

– Дело в том, Павел Филиппович, что существует такое понятие – гостайна, и ее разглашение всегда чревато для государства. Поэтому оно принимает необходимые меры, чтобы оградить носителя от нежелательных контактов, поскольку очень часто, сам того не желая, носитель может этой тайной с кем-нибудь поделиться.

– Но я не знаю никакой тайны! – возвысил голос Баринов.

– А «эффект Афанасьевой»? – прищурился Банник. – А явления телекинеза и пирокинеза? А также и другие подобные штучки.

– Ну, знаешь ли! Не делай из меня дурака! Это не тайна, тем более, не государственная!

– Как сказать, как сказать, – невозмутимо проговорил Банник. – Сейчас уже мало кто помнит, но с началом «Манхэттенского проекта» из научных журналов исчезли все публикации на тему атомного ядра. И кое-кто наверняка тогда тоже искренне возмущался – нашли, мол, идиоты, что секретить!

Поворот оказался неожиданным, Баринов слегка даже растерялся. Факт этот он прекрасно помнил, но то же ядерная физика, а здесь биология… Связь-то в чем?

– Вот видишь, Павел Филиппович, как все относительно, – неожиданно мягко, почти душевно произнес Банник, прерывая паузу. – И в такой мирной науке, каковой кажется биология, могут появиться секреты высшего порядка. Вот и возник такой парадокс: ты являешься носителем государственной тайны, однако в то же время к ней как бы не имеешь допуска. Что остается делать? Правильно, изолировать тебя на время, дабы предотвратить утечку. И то сказать, поздновато мы спохватились, ты уже кое-кого ввел в курс, не так ли?

– Мои сотрудники не обладают полной информацией, – торопливей, чем следовало бы, сказал Баринов. Этого еще не хватало – Игорь, Александра Васильевна…

– Сотрудники – допускаю. Ты мужик в научном плане осторожный, пока в чем-то не уверен, держишь это в голове, – так же мягко сказал Банник. – А друзья-коллеги? В неофициальном плане.

Та-ак, это он метит в Омельченко и Щетинкина. Попытаться «отмазать» и их, любой ценой! Здесь годятся всякие приемы.

– У них свои заботы, Николай Осипович. И я не настолько наивный, чтобы делиться с кем бы то ни было своими идеями.

Банник широко улыбнулся.

– Вот и чудненько! Значит, я оказался прав, настаивая на изоляции только одного фигуранта, а не всех чохом.

«А ведь это намек, – вдруг подумал Баринов. – Одно неосторожное слово или движение – и все они окажутся тут как тут».

– Хорошо, я понял. И все же – значит ли это, что я арестован?

– Что ты, что ты! – Банник даже замахал руками. – Даже не задержан! Выбрось из головы!.. Временно изолирован, повторю: как носитель государственных тайн и секретов. Получишь к ним допуск – и снова вольная пташка! С учетом, естественно, некоторых ограничений.

И посчитав, видимо, эту тему исчерпанной, он вернулся к началу разговора.

– Так вот, Павел Филиппович, я не зря чуть раньше упомянул царя и бога. Очень скоро на какое-то время мне придется выключиться из здешнего процесса. Скажу прямо, очень надеюсь на тебя… Извини, по здравому размышлению больше не на кого.

– И позволь спросить, почему сподобился именно я?

– Ну как ты не поймешь… А если я не вернусь? Нельзя это отдавать чужим дядям! Сначала они примутся грызть друг другу глотки, потом потихоньку все похерят или растащат по своим каморками – и амба! Кончится вся психотроника с биоинженерией, вся нейробионика… просто пойдет прямиком псу под хвост! А ты… Я знаю, ты не только сбережешь, ты разовьешь и приумножишь! Не секрет, в нашем благословенном околонаучном бомонде у тебя, Баринов, репутация дурака и бессребреника, а ты же знаешь, для них эти понятия – синонимы. Поэтому вначале они станут хихикать, потом вникать да кумекать. И лишь потом-потом, когда до конца все всё поймут, спохватятся, начнут под тебя копать – но ты-то успеешь утвердиться! Нюх у тебя отменный, хватка железная, интуиции выше крыши!.. Меня, конечно, не заменишь, заменимых людей нет, но для дела потери будут минимальные.

Оставив без внимания лестные, особенно в устах Банника слова, вернуться к ним можно будет и потом, Баринов сказал медленно: