Валерий Сабитов - Ошибка Фаэтона. Книга вторая. Звездная кара

– Стоп! Кто это сказал? Ты, рядовой Ездикян? Напомню: твоё единственное патриотическое дело – сообразить, куда и как поставить ядерный реактор! И прошу зарубить на своём макроносу: я не господин! А товарищ! Товарищ планетарный Главком. Так записано в штатном расписании Комитета Пятнадцати и Департамента Обороны. А штатное расписание – документ руководящий.

– Кем руководящий? – растерянно спросил Ездикян, попытавшись рукой в перчатке то ли сделать зарубку, то ли проверить макровость носа.

Главком смущённо улыбнулся.

– Мной руководящий. А я – обороной. Включая лунную базу. Мы – на войне, выбраться из которой будет непросто. А что касается сленга… По-моему, многоцветность превыше однокрасочности.

Он повертел головой, пытаясь увидеть за отсветами шлемов, правильно ли его поняли. И сказал, уже без руководящего напора:

– Гуляйте, осматривайтесь. Я – в аппарат. Со мной Блашкун и Саймон…

Юнивер-разведчик успел сделать контрольный облёт экватора и теперь обследовал горы к западу от Птолемея. Изображение транслировалось на следящий экран в масштабе реального времени. Ничего, кроме хаоса светотеней… После короткой лекции Саймона ожидавший чего-то необычайного Салтыков смотрел разочарованно.

– Да что тут может быть, кроме миллиардолетней пыли! – недовольно заметил Блашкун.

– Разведка, друг мой, есть обязательный элемент рекогносцировки, – нейтральным тоном сказал Салтыков.

Где-то в недрах его подсознания копошился червь сомнения. Сомнение в верности осуществляемого замысла… Комитету Пятнадцати, конечно, виднее, но и гении, – люди.

Перемещение линии терминатора отмечалось не зрением, а рассудком. Как движение часовой стрелки… Поэтому все трое не сразу поняли, что разведчик остановил движение.

Округлая котловина с ровной, как после прохождения грейдера, поверхностью… Резкий скачок увеличения и, – общий вздох. На покрытом тонким слоем реголита базальте, – пять знакомых всему человечеству конструкций…

– Два советских «Лунохода» и американские «Роверы», – первым опомнился Саймон, – Кто их собрал в одну кучу?!

Разведчик показал каждый аппарат поочерёдно. Солнечные батареи откинуты. Отражатели, ходовая, – всё в исправности. Будто все пятеро только что съехали с лунных модулей земных кораблей. И, – мало того, – рубчатые следы колёс! Следы расходились веером в разные стороны, утверждая: они прибыли сюда своим ходом. И ещё, – странное свечение у антенн!

– Началось! – хрипло прошептал Салтыков.

Смысла его замечания никто не понял. Блашкун, воспитанный годами армейской службы, сказал:

– Надо докладывать Земле, командир. Кто-то побывал тут. Незадолго до нас.

– Ну и что? – с философским спокойствием отреагировал Саймон, – Все луноходы давно в частной собственности. Как и почти треть лунного диска. Почему бы их хозяевам…

– Их хозяевам, если они живы, не до собственности на Луне. На Земле общегражданская война на самоистребление. И все ракеты оприходованы нами. А здесь…

Салтыков не договорил. Совсем рядом с луноходами проявились светлые мерцающие облачка, чуть растянутые по вертикали. Сквозь их невесомую ткань проглядывали детали рельефа, слегка окрашенные голубизной. Ошарашенные видением, люди не сразу отреагировали на вызов десанта. Взволнованный Тревер, заместитель Блашкуна, повторял в эфире:

– Денис Исидорович, почему не отвечаете? У нас такое!

Полушар Юнивера обрёл прозрачность, в горле Салтыкова захрипело. Он натужно прокашлялся и сипло произнёс:

– Есть-таки шестое чувство! Всё, друг мой Блашкун. Считай, что как командир лунной базы ты не состоялся. Не будет ордена за оборону Луны. И памятника в море Дождей не поставят.

– Ничего, – тоже просипел Блашкун, – По медальке мы уже заслужили.

– Надо же, какой сюрприз преподносит нам габбро! – Денис потёр глаза пальцами.

– Кто преподносит? – не понял Блашкун.

– Габбро – переплавленный лунный базальт. Из него и растёт эта штука, – пояснил Кларк Саймон.

У подножия центральной высотки, на которую взобрались все десантники, росло и расцветало невероятное растение. Толстый зелёный стебель поддерживал на десятиметровой высоте розовый цветок, напоминающий кувшин с вытянутым горлом. Тёмная остроконечная зелень венчика, на серой массе реголита – светлый изумруд зубчатых листьев…

– Розовый лотос! – ахнул Саймон.

– Лунный лотос! – уточнил Гаман, рассматривая цветок с высоты центральной горы Птолемея.