Владимир Науменко - Космияне. Часть 1

Мы идём дорогой, которая имеет много изгибов. Мы не знаем всего многообразия мира, но приближаться и осмысливать, чтобы правильно понять его относительность, мы обязаны, – это велит нам наше жизнь и наше познание. Так и сейчас я не могу сказать, что исследования в ИКИ меня удовлетворяют, они очень медленны и подчас настолько неточны, что приходится начинать работу сначала…

Преподаватель ещё долго размышлял вслух, в своём сообщении он коснулся и тайны кочевого племени догонов с Западной Африки. Аборигены никогда не знали классификации звёзд, но поэтично воспевали тройные звёзды Сириуса. Он упомянул и о теории блуждающих в околосолнечном пространстве сгустков солнечного вещества, так называемых плазмоидов; не забыл рассказать и о возможности падения на Атлантиду короткопериодичной кометы, по неизвестным причинам отклонившейся от орбиты следования. Он с особым чувством в голосе рассказал о тайне апокрифической книги Еноха, – её подарили Джеймсу Брюсу слушатели Аксумского собора Святой Марии. Желдин поведал студентам о тайне вознесения на небеса ветхозаветных пророков Елисея и Илии, о видениях мистика Якоба Бёме и духовидца Эммануила Сведенборга, пророка Иезекииля. Пророчества Заратустры и его последователей также стали предметом обсуждения на этой встрече. Не был забыт и мёртвый тангутский город Хара-Хото. Учёный представлял аудитории разнообразные гипотезы, в них чувствовалась попытка создателей разгадать тайну зарождения жизни не где-нибудь в созвездии Волосы Вероники, а на едва приметной, на арене сотен миллионов других миров планете Земля. Он смело размышлял о её эволюции в драматических и благоприятных аспектах; о появлении человека, об органических соединениях на планете и так далее.

С интересом прослушав не совсем обычное выступление, аудитория рукоплескала астрофизику Института Космических Исследований Всеволоду Максимовичу Желдину, чья более чем сорокалетняя деятельность базировалась на кропотливом изучении избранной науки. Большая эрудиция, огромное терпение и мужество, активная воля к познанию тайн своей науки, и наконец, человечность в общении с кем бы то ни было, снискали Желдину уважение коллег и студентов. Он понимал, что наука невозможна без споров. Ему особенно нравилось спорить со студентами, ответы и ошибки которых не давали исследованиям повиснуть в воздухе, превратиться в окаменелости мёртвых фразеологизмов. Он всегда был в форме, и учебный процесс преподносил так, что пользовался заслуженным авторитетом одного из оригинальных лекторов вуза. Поздним вечером, удаляясь за пределы ИКИ, он медленным шагом направлялся домой, где было одиноко, и где всё же появлялись приятели и близкие люди. Каждый день Всеволод Максимович, спеша на работу и вечером уходя домой, проходил аллею тополей, ровными рядами посажённую у ИКИ. Он останавливался возле каждого, с интересом наблюдая за молодым деревцем, в шелесте его листьев усматривая яркую и сочную жизнь, идущую по своим законам. Всё отражалось во всём: деревья, город, камни, эта аллея и небо. Вообще город N был городом загрязнённым. Явления смога уже вызывали у горожан чувство недовольства, и они, решив бороться с мэрией за чистый воздух, стали сами принимать все меры по его фильтрации. Желдин любил поразмышлять, гуляя на природе. Сжатое пространство кабинетных стен не могло нарушить гармонию его мыслей, и он, чтобы побыть наедине с самим собой и со всем миром, любил выезжать за город, в лес, где прислушивался к голосу покачивающихся белоствольных тополей и берёз, – вследствие такой терапии он немного освобождался от всего, что стесняло его в лаборатории. Сделанное им открытие ни на минуту не покидало его. Он бредил им, ходил за ним, как за малым дитём, интуитивно предчувствовал необыкновенное, которое вот-вот должно было пасть на него. Он не знал, как оно проявится, но понимал, что это должно произойти не сегодня, так, завтра, и внести какие-то новые черты в его космическое мировидение.

«С чего начнём? С результатов, чтобы докопаться до причин. Так что же выходит? Мы не уникальны во Вселенной?» – наедине с собой Желдин, наблюдая за галкой, клюющей хлеб в кормушке, углубился в свои мысли. – «Мир не есть пространство одних землян, он существует и для других. Вот и физики говорят о том, что всё, что есть во вселенной, есть результат вибраций струн в десяти измерениях. Не изучена и тёмная энергия, что характеризуется величиной энергии вакуума. Именно она является причиной ускоренного расширения вселенной. Я давно догадывался, что одиночество землян есть вызов молчанию галактик. Что-то движет нами, но что? Хаотичное движение атомов не может составлять мироздание, нужна логическая последовательность его объяснения! Неужели, какая-та космическая субстанция генерирует наши идеи в строго заданные формы? Абсурд, а может быть, и правда? Мы познали сравнительно малое количество объектов во Вселенной, чтобы выносить вердикт о своей исключительности в ней. Ещё никто не в силах понять свою жизнь в её предназначении, всем она представляется по-своему, и не все видят в ней смысл, а лишь биологическое путешествие тела изо дня в день, упуская из вида главное, – умение жить сообразно своему духу. А что, если наша жизнь есть проводник каких-то неземных идей, экспериментов, которые должны обустроить нашу галактику в соответствие с Высшим Космическим Императивом?! Что же есть мы, в таком случае, – безвольные и подопытные формы органического бульона, или же „создания божественного провидения“? Как же в таком случае найти основания для утверждения землян на качественно ином уровне собственного, человеческого самосознания? Вопросы и вопросы. Где же выход?»