Алексей Кудрин - Среда - Омега-день

– Так что это за мелкий косоглазый абориген, с которым убежала ваша дочь? – повторила вопрос Мамфо.

– Учитывая, что Оливье отправил почти всех рыбацких детей на материк получать образование, вариантов не так уж много, – пробормотала Ила.

Мамфо остановилась у лестницы, взявшись за резное навершие.

– Вот как? – вскинула она бровь. – Как мать мелкого косоглазого аборигена и администратор этого отеля, я попросила бы вас выходить в холл причесанной. Ваша милая утренняя растрепанность может распугать туристов.

Я посмотрел на часы и осторожно двинулся к дверям.

– Странный у вас видок для администратора! – заметила Ила, смерив управляющую презрительным взглядом. – Наверное, вам стоит носить соответствующий бейдж, иначе вас могут принять за работницу сферы специфических услуг.

Образ управляющей действительно не соответствовал стереотипу: майка и джинсовые шорты, открывающие длинные ноги, одну из которых выше колена обвивала татуировка в виде мурены. Не будь у Мамфо карт-бланша от хозяина отеля, думаю, она внимательнее бы относилась к дресс-коду. Как этой женщине удалось обрести на острове большее влияние, чем имелось у жены хозяина, я не знал – это являлось одной из загадок Алакосо, разгадывать которую мне было совершенно не интересно.

Пользуясь тем, что Ила втянулась в перебранку, я поторопился покинуть здание.

Я вышел из отеля. День был ясный, но в небе висела какая-то дымка, похожая на те, что окутывают города во время лесных пожаров. Однако пелена над Алакосо была не сизой, а чуть зеленоватой.

Не успел я отойти от дверей и на десять шагов, как путь мне преградил гольф-кар, которым управлял хозяин отеля Оливье Пирсон. Рубашка с коротким рукавом, брюки, шляпа, усы, борода этого человека – все было белым, отчего он сильно смахивал на полковника Сандерса. К тому же Оливье не расставался с антикварной тростью, справедливо полагая, что она придает ему аристократизма. В тот день палка лежала на свободном сиденье гольф-кара.

Пирсон искренне улыбнулся мне, заменив этим формальное приветствие. Я кивнул ему, попытавшись выдавить из себя ответную улыбку. Продолжая источать благодушие, Оливье вытянул мне навстречу руку, нацелив на меня сверкавший серебром револьвер.

– Бум! – сказал Пирсон и засмеялся.

Не дождавшись моего испуга, он опустил ствол:

– Идите сюда, Нобби. Смотрите, какая у меня игрушка!

Оливье покрутил револьвером.

– Мистер Пирсон, ваша жена, – сказал я, показав большим пальцем себе за спину, – она просила меня найти Хелен и Джошуа. Вы не видели их?

Я старался говорить громче – мало кто на острове не знал, что у Пирсона имелись проблемы со слухом, хоть Оливье старательно это и скрывал.

– Нет, – равнодушно ответил Пирсон. – Садитесь, давайте. Покатаемся, а заодно и детей поищем. Остров маленький – найдем.

Я обошел гольф-кар и уселся рядом с Оливье, который тут же всучил мне свой револьвер. Я едва не выронил оружие, когда Пирсон резко надавил на педаль и автомобильчик рванулся с места.

– Smith & Wesson? – заметил я.

– Что? – не расслышал Оливье. – А! Он самый!

Оливье отхлебнул из бутылки кока-колы, которая неизвестно как попала ему в руки. Я продолжал рассматривать револьвер: грубоватый, даже слегка топорный дизайн, тридцать восьмой калибр, светлый корпус с резиновыми накладками на рукоятке. Чуть позади барабана – гравировка в виде букв «O.P».

Оливье свернул на дорожку, ведущую от отеля к пирсу.

– Ну как, понравился? – поинтересовался Оливье, заметив, что я положил револьвер в лоток под лобовым стеклом. – Подарили на днях. Постреляем вечерком?

– Я бы с удовольствием, но что-то голова побаливает.

– Да вы прямо как моя жена! – захохотал Пирсон. – Да не смотрите так! Я шучу! Может, тогда балет? У меня новый диск с «Щелкунчиком»! Ваша, русская классика. Приходите в подвал. Экран – два метра! Звук – хай-энд!

– Обещаю подумать.

Пирсон практически с самого нашего знакомства норовил затащить меня на одно из своих семейных мероприятий. Думаю, как и многие состоятельные люди, Оливье тяготился комплексом счастливчика и пытался доказать себе, что разбогател не благодаря удачному стечению обстоятельств, а в силу выдающихся умственных способностей. Чтобы убедить самого себя в их наличии, Пирсон стремился к общению с теми, кого считал интеллектуалами. К несчастью, на Алакосо меня (разумеется, незаслуженно) причислили именно к этой категории.