Алексей Ракитин - Дети Сатурна. Серия «Ревизор Роскосмоса»

Сначала я проверил сейф в спальне и сложил в него те вещи из кейса, которые мне не могли понадобиться в ближайшее время.

Затем достал персональный шифратор и активировал его – это позволило мне подключиться к компьютерной системе базы по защищённому каналу, недоступному никому из находящихся по эту сторону пояса астероидов. Поскольку предполагался значительный обмен информацией с Землёй, я должен был быть уверен в том, что никто из посторонних не будет в курсе его содержания.

Вживлённый в нейронную сеть моего мозга коммуникативный чип сразу распознал заработавший шифратор и перед глазами побежали ряды строк – это была заказанная мною расширенная библиотека личных дел на весь экипаж «Академика Кролёва». Также с Земли пришло сообщение от Панчишина, его-то, собственно, я и ждал.

Уставившись в иллюминатор, в угольно-черное небо, усыпанное причудливыми ожерельями звёзд, я мысленно приказал воспроизвести сообщение. Никакого диалога с находившимся в Центре управления полётами начальником, разумеется, быть не могло – электромагнитный сигнал летит до Сатурна более семидесяти минут, так что единственная форма взаимодействия с моим драгоценным шефом – приём и отправка сообщений. Писем, можно сказать. Как в Средние века. Правда, в отличие от Средних веков, письма эти были электронными, взломостойкими и летящими со скоростью света. Но тем не менее, задержка между отправкой сообщения и ответом на него не могла составлять менее ста сорока минут. Такие вот пространственно-временные реалии…

«Порфирий, здравствуй!» – зазвучал в ушах голос Николая Николаевича Панчишина, а на фоне неба в иллюминаторе появилось его худое скуластое лицо. Лица, разумеется, объективно не существовало – это работал чип в моём мозгу, рисуя своими микротоками в стриарной коре мозга записанное по уникальному протоколу изображение говорившего.

«Полные тексты всех экспертиз я посылаю тебе, чтобы ты ознакомился на досуге, но на словах скажу главное… Во-первых, труп не имеет отношения к российскому персоналу космической группировки в районе Сатурна. Другими словами, мы не знаем, кому принадлежит полученный нами труп и как он вообще попал в транспортный корабль „Роскосмоса“. Во-вторых, судебно-медицинская экспертиза подтвердила первоначально высказанное предположение о причине смерти неизвестного: проникающее в мозг ранение неизвестным орудием. У убитого присутствует раневой канал длиною тринадцать сантиметров, прошивающий оба полушария мозга от левого уха к правому глазу, но в нём нет ни пули, ни дротика, ни того предмета, которым можно причинить такое повреждение. Больше всего это похоже на то, что голову убитому попросту просверлили. В-третьих…»

В иллюминатор торжественно и безмолвно вплывал Сатурн. Для создания искусственной тяжести, станция, похожая на огромный стакан, вращалась и потому при каждом обороте величественная планета то попадала в поле зрения её насельников, то выходила. Картина была за гранью восторга – это было нечто, ни на что не похожее. Планета казалась светлее, чем на большинстве известных изображений, казалось, что с такого расстояния я могу видеть движения её облачного покрова, хотя это была всего лишь иллюзия.

Кстати, иллюзией было и то, будто я наблюдаю это зрелище напрямую. На самом деле, в прочном корпусе операционной базы не существовало прорезей для иллюминаторов – их имитировали мониторы высокого разрешения, транслировавшие изображение размещенных вне станции обзорных камер. Но органы чувств воспринимали иллюзию, как реальность, и доставляли этим, кстати, немалое удовольствие.

«В-третьих», – продолжал голос начальника в моей голове, – «наши судмедэксперты оказались по-настоящему молодцами и очень внимательно исследовали раневой канал. На его стенках и дне были обнаружены микрочастицы нано-модифицированного углепластика и кристаллы боро-ванадиевого сплава. Думаю, ты понял, что это означает – нашу жертву убили в космосе, когда на ней находился скафандр. Скафандр был не российского производства, поскольку ни углепластик, ни кристаллы не соответствуют стандартам „Роскосмоса“. Мы проверили все скафандры, когда-либо находившиеся в эксплуатации у нас, так что вывод безошибочный, можешь в этом не сомневаться. В-четвёртых, труп не подвергался заморозке. В-пятых, судмедэксперты отметили следы – хотя и не ярко выраженные – баротравмы. Это хорошо согласуется с предположением о том, что погибший в момент смерти был облачён в скафандр и погиб в космосе, ну… или ином месте с пониженным давлением дыхательной смеси.»