Владимир Иванов - Разумы Вселенной

«Нет».

Пашка кивнул, молча соглашаясь со мной. В этот день мне и Пашке пришлось раз пять рассказывать разным людям о приключившемся со мной.

– Друг, ты здесь? – спросил я перед тем, как уснуть.

– Да, – услышал я краткий ответ.

На следующий день в полдвенадцатого я пришел в больницу. Электрик в коридоре тянул новую электропроводку. Дверь в рентген-кабинет открыта настежь, и оттуда доносились голоса. Заглянул к врачу.

– А, Бугаев! Заходи. Как чувствуешь? Раздевайся, послушаем.

Через три минуты, прослушав меня и простучав со всех сторон, снимает и кладет на стол стетоскоп, пожимает плечами.

– Плавал подо льдом, а даже насморка нет. Одевайся. Везет тебе. Свободен.

Я быстро оделся, поблагодарил, попрощался с врачом и вышел. Из любопытства зашел в рентген-кабинет. Двое мужчин в рабочих комбинезонах стояли рядом с полуразобранным рентген-аппаратом, склонившись над столом.

– Что-то нужно? – спросил один из них.

– Меня вчера этим аппаратом просвечивали. Да я и сам по образованию инженер-электрик.

– А-а, коллега? Да, вот, электропроводка полетела, рентгеновская трубка не повреждена, а металл анода выработан полностью, и это практически в новом аппарате. Понадобилось бы несколько дней непрерывной работы, чтобы так досталось аноду, а здесь все за три секунды произошло.

– И трансформатор не сгорел?

– Хоть бы хны, мы уже осмотрели. Можно подумать, что на него напряжение вообще не подавалось. Странно, что сигнализация радиоактивного заражения сработала, но потом, правда, сама отключилась. Мы уже разговаривали с МЧС и Институтом ядерной энергии. Завтра приедут. Так это ты зимним плаванием занимаешься?

Ну, вот. Скоро уже весь Минск будет знать. Я быстро распрощался и пошел в профилакторий.

На следующий день мы с Пашкой после завтрака упаковывали сумки, готовясь к отъезду домой, когда после стука в дверь к нам зашел мужчина. Представившись Анатолием, сотрудником НИИ ядерной энергии, он попросил меня заехать с ним в райбольницу для уточнения некоторых данных. Мы с Пашкой сообщили, что скоро уезжаем, но Анатолий обещал подвезти нас до самого Минска, так что ничего не оставалось, как спуститься и ехать в уже ставшее родным учреждение.

В больнице по коридорам расхаживали МЧСники с приборами. Мы прошли в кабинет главврача, где сидел немолодой полный мужчина, читавший какие-то бумаги, одновременно делая записи в блокноте. При нашем появлении он поднялся, вышел из-за стола и, поздоровавшись со мной за руку, задал вопрос.

– Евгений, вы позавчера провели полдня в этой больнице?

– Да.

– Вы слышали, как сработала сигнализация в рентген-кабинете?

– Слышал.

– Где вы находились в тот момент?

– Входил в палату.

Зашел МЧСник с прибором и протянул пожилому два листа бумаги с таблицами. Тот внимательно просмотрел оба листа. «В подсобных помещениях и палатах тоже были?» МЧСник утвердительно кивнул. «Его тоже», – сказал пожилой и кивнул на меня.

МЧСник подошел ко мне и начал водить штативом с датчиком у меня спереди и сзади, одновременно следя за показаниями прибора, висящего у него на груди. Наконец, он посмотрел на пожилого и произнес: «То же самое».

«Спасибо, свободны», сказал пожилой и начал смотреть в окно. МЧСник вышел.

Пожилой повернулся ко мне.

– Спасибо, Евгений. Вас подбросят к профилакторию. Вы нам помогли.

– Семен Александрович, – обратился к нему мой сопровождающий. – Он с товарищем собирается в Минск. Подвезем их?

– Да, конечно.

– Скажите, что произошло? – спросил я робко.

Семен Александрович снял очки и посмотрел сквозь них на свет.

– Как бы это сказать попроще… Ток, минуя трансформатор, как по сверхпроводнику, поступает на катод рентгеновской трубки. Под огромным напряжением лавина электронов устремляется на анод, выбивая из металла анода все фотоны и электроны. При этом образуется рентгеновское и гамма излучение огромной энергии. Заметьте, это только бредовая гипотеза, другой пока нет. Но вот парадокс: все излучение неведомым образом поглощается. Более того, уровень радиации в помещениях больницы становится ниже фонового уровня.

– И в чем причина? – у меня возникло смутное предчувствие, что я знаю эту причину.

– Если бы я мог объяснить произошедшее, то стал бы лауреатом Нобелевской премии. Ну, что ж, мы заедем за вами часа в четыре. До встречи.

Я вышел из больницы и не спеша направился в профилакторий. В голове крутилась куча вопросов.