Игорь Джавадов - Мишень для левши (сборник)

– Ну, что, братья-славяне, опять дров наломали? Где академик? Кого мы будем заряжать в Баг Мэка? Вашего Распутина, который из Германии? Вам бы только водку жрать! Почему Лемеха не привезли, я спрашиваю?

– Легче, Эгль, чего ты так расшумелся, – проворчал Кари, поднимая опрокинувшийся ящик «Распутина из Германии». – Вон он твой Лемех. За тобой стоит, никуда не девается.

Исландец быстро обернулся. Мужчина, что стоял рядом, снял очки и виновато моргнул.

– Вы – Алексей Лемех? – смягчившись, спросил Эгль.

– Так точно, – ответил тот.

– Физик?

– Да.

– Академик?

– Нет.

– Почему?

– Потому что не избрали пока еще, – улыбнувшись, ответил Лемех.

– Так, интересно… А из какого вы года?

– Простите, не понял?

– Ну, какой сейчас год в вашей Вселенной?

– В моей Вселенной?

– Ну, на вашей Земле, какая разница! – рассердился Эгль.

– Год одна тысяча девятьсот семьдесят первый. Новой эры, разумеется. Простите великодушно, не могу понять, за что я задержан. Я, как говорится, не состоял, не участвовал…

– Зато я, кажется, начинаю понимать, – нахмурился Эгль. – Ну-ка, други, признавайтесь, за каким чертом вас занесло в семьдесят первый?

– Мы, это… – проблеял Белов. – Поспорили с Кариком немножко. Сначала все было по программе. Двинули в Москву восемьдесят шестого, вышли через Буду. На посту все свои были. Взяли уазик, по дороге встретили кое-кого. Кого-то приструнили, кому-то помогли, так, ничего особенного. Прибыли нормально, установили наблюдение. Решили брать академика возле дома. Сидим, ждем в засаде, а объект до дому не торопится.

– Ну и что? – спросил Эгль.

– Так ведь холодно ждать! – объяснил Белов.

– И голодно, – осторожно добавил Кари. – Позвонили на работу. Там сказали, что Лемех убыл в Питер на три дня. Что прикажешь делать? Ехать за объектом на колесах – надо машину менять, новую путевку оформлять. Посовещались, решили перепрыгнуть на четыре дня. Только не через Буду, а через Лосятник. А пока было время, зашли в ресторан, согреться немного, шашлычку поесть. После нашего пекла – да в российский мороз. Это вам не в Австралию съездить.

– Точно! – подтвердил Белов. – Вот мы взяли по шашлыку, посидели. Хорошо так сидим. А после третьей, э… порции, гарсон возьми и скажи, что в прошлой декаде продукт был лучше.

– Что был лучше? – недоверчиво спросил Эгль. – Шашлык?

– Конечно, – округлил глаза Белов. – Что же еще? Времени было навалом, Лосятник свободен. Вот мы и решили все сравнить, так сказать, в натуре. Двинули в семьдесят шестой на том же месте, показали красные корочки местному гарсону. Очень мило побеседовали. Гарсон, как на допросе, выложил, что лучший коньяк был у них до повышения. В году примерно семьдесят втором. Вот мы и махнули к истокам.

– Какого повышения? – рассердился Эгль. – Что ты несешь?

– Известно какого, – пожал плечами Кари. – Сразу видно, что ты, шеф, в Москве сто лет не был. Второго великого повышения цен на водку, коньяк и прочие услуги. Случилось оно как раз в начале семьдесят шестого. Двинули мы в семьдесят второй, и тут нас как громом осенило. Семьдесят шестой у них какой год был? Високосный, не так ли? А семьдесят второй, когда Лемех академиком сделался? Тоже високосный! Ну, Гримыч, догадался, в чем дело?

– Модальная развилка! – сверкнул глазами Эгль.

– Она самая, – радостно заорал Белов. – Мы сразу замерили дивергенцию и получили, что в семьдесят втором она только два процента, а в восемьдесят шестом – аж девяносто восемь! Теперь ты понимаешь, что Лемеха нельзя было брать в восемьдесят шестом году?

– Разумеется, – кивнул Эгль. – При такой дивергенции могло произойти все что угодно. Вплоть до падения кометы Хэлли… – Он вдруг замолчал, оглянувшись на обливающегося потом Лемеха.

– Теперь понятно, – Эгль понизил голос. – В его линии обрыв, потому что прототип не вернулся.

– Вот именно, – кивнул Кари. – Поэтому мы решили отпрыгнуть назад еще на год.

– Хорошо! – подвел черту Эгль. – Результат утверждаю. Ставьте машину в гараж, отдыхайте. Времени у нас мало. Лемеха я поведу к Баг Мэку. Профессор! Вас я попрошу следовать за мной.

– Простите, я ровным счетом ничего не понял, – развел руками Лемех. – Час назад после заседания кафедры я спокойно ехал к себе домой. На проспекте ко мне подошли эти двое, показали удостоверения сотрудников госбезопасности и предложили следовать за ними. Меня посадили в какой-то автофургон сталинских времен, вежливо пожали руку, после чего я заснул, куда-то привезли. И вот уже битых полчаса я поджариваюсь под вашим африканским солнцем и слушаю этот бред о «нырянии в дивергенцию». Надеюсь, мне объяснят, что здесь происходит?