Сергей Попов - Я иду

– Странно, что я тебя здесь раньше не встречал, – внимательно, оценивающе посмотрев на меня, промолвил бородач и, поковырявшись грязным ногтем в гнилых зубах, с подозрением: – Народу, знаешь ли, в городе не так-то много живет – по пальцам одной руки пересчитать можно. А уж новеньких-то запомнить легко…

– Я по окраинам в основном ходил, – достаточно туманно пояснил я и, пульнув бычком в огонь, принялся за тушенку. Ни вкуса, ни запаха для себя не отметил – резина и есть резина. Правда на вилке она выглядела куда аппетитнее, нежели крысятина.

– А чего ты там ходил-то? – начал наседать с расспросами Майк. Глаза в свете рыже-красного пламени заблестели хитро, остро, как у волка в сумерках. – В магазинах нет ни хрена, забегаловки всякие – разграблены, в домах поживиться нечем, морфов кругом не счесть и даже от дождя укрыться негде. Что забыл-то там?

– Ну как сказать, – спокойным тоном возразил я, продолжая трапезу, – если знать места, то можно много чего интересного найти.

Такого рода ответ Майка не устроил, он начал закипать, дымиться, как чайник.

– Так дело не пойдет, Сид… – кинув какую-то стекляшку в огонь, отчего тот разбушевался, огрызнулся искрами, сердито проговорил Майк, – послушай…

– Что ты от меня хочешь? – спросил я напрямую, откладывая опорожненную банку в сторону.

– Просто интересно: кто ты такой, откуда… – сбавив пыл, примирительно парировал тот и протянул руки к костру, согреваясь. – Сложно сказать, что ли, не пойму? Чего загадками-то говорить?

Я секунду помолчал, думая: говорить или нет? – Майка-то знал от силы час. Но все-таки решился:

– Жил я здесь, в Грултауне, еще задолго до катастрофы. Вырос здесь. Моя, так сказать, малая родина.

– Ничего себе! – присвистнул Майк и взлохматил сальную бороду. – Так ты домой вернулся, получается, что ли?

– Получается, что так, – пожал плечами, – только домом это уже не назовешь – чистилищем скорее. И руины одни, как и везде, и растения эти…

– А что ты тут вообще забыл-то? Город – место страшное, тем более для одиночек.

– Ищу одного человека, – бесцветно ответил я, кинув на Майка тяжелый взгляд.

– А кого, если не секрет?

– Ты ведь все равно не отвяжешься?

Майк помотал головой, улыбнулся и признался честно:

– Не-а.

– Я так и думал, – сухо ответил я и, секунду помолчав, глядя на выплясывающие языки пламени, – со вздохом: – Дочь ищу…

Майк смолк.

– И давно? – спросил он спустя минуту.

Я опустил голову – стало невыносимо тошно, сердце защемило, закусало, зажгло.

– Пять лет, – откровенно сознался я и добавил, протянув и четко проговорив каждое слово: – Пять… Долгих… Лет.

Майк понимающе и, как мне показалось, совершенно не наигранно склонил голову, вздохнул, словно изнеможенный рабочий, и почти шепотом произнес:

– А я всех своих уже давно схоронил, все слезы выплакал, все волосы повыдергивал из головы… – и совсем сник, – ничего теперь в душе не осталось, одна лишь пустота, будто могила вырытая, – опять вздохнул и перевел опечаленный взгляд на меня: – Сид, может быть, это не мое дело, конечно, но почему ты уверен, что твоя дочь… – последнюю фразу либо побоялся досказать, опасаясь моей реакции, либо умышленно проглотил, – …тем более уже пять лет прошло. Это много, Сид, реально очень много. Тут за месяц-то все до неузнаваемости поменяться может, а здесь пять – пять! – лет!

Я беззлобно взглянул на Майка исподлобья, посмотрел в темные уголки глаз, на почти безволосую голову, на обветренные губы, на приплюснутый нос, на шрам на щеке, и ответил твердо:

– Она жива. Я уверен. И я иду, иду за ней… – договорил, достал из внутреннего кармана фотографию Бетти, ссутулился по-стариковски и опять посмотрел на понемногу гаснущий костер.

– Ее фото? – аккуратно поинтересовался Майк, кивнул на фотографию. – Можно взглянуть?

Я страдальчески посмотрел на него и, бессловесный, передал снимок.

Майк на несколько секунд задержал на дочери пытливый взгляд, призадумался и хмыкнул, возвращая фотографию обратно.

– Красивая, – без тени иронии промолвил Майк, – сколько ей тут?

– Пятнадцать.

– У нее глаза твои, – искренне улыбнулся бородач, – как две капли воды.

Я невесело усмехнулся, убирая фотографию, и ничего не сказал.

– Почему ты думаешь, что она здесь? Этот город же – дырища… сам посмотри, – Майк ткнул пальцем на заколоченные поскрипывающие от сквозняка окна. А за ними – гробовое молчание, нарушаемое только собаками да воронами, изрядно осмелевшими после ухода морфов. – Здесь только смерть искать…