Василий Сахаров - Кубанская Конфедерация 4. Дальний поход

Вот только когда о таких событиях читаешь в книжках или смотришь кинофильм из старых времен, про завоевание какого-либо края, то, в основе всегда идет мысль о том, что это закономерность. И в итоге те люди, которые шарятся по лесам и горам с оружием в руках, большинством зрителей и читателей воспринимаются как террористы, сепаратисты и мятежники. Другое дело, когда это видишь в реальности, а трупы на виселицах отнюдь не киношные и не рисованные, не имеют бандитских рож и выглядят как самые обычные заводские работяги. Тут уже ассоциации иные, и "лесные братья" зачастую становятся похожи на борцов за свободу, повстанцев или отстаивающих свою родину партизан.

Впрочем, я человек прохожий, пришел, увидел, запомнил, обмозговал сложившееся положение дел, написал соответствующий рапорт и дальше пошел. Так что местные войнушки и разборки меня интересуют только с профессиональной точки зрения и никак иначе.

В Парголово к нам присоединилась пара солдат из спецвойска, вроде бы как дополнительная охрана от нападения сепаратистов, не желающих воссоединения со столицей России городом-героем Москва. Мы тронулись в путь, ехали не спеша и через несколько часов оказались в Сестрорецке. Здесь картинка такая же, как и в Парголово. Местные граждане ходят озабоченные и напуганные. Вокруг поселения, выросшего на останках старого города, блокпосты с пулеметами. На одной из площадей перед городской управой стоят не пустые виселицы, а по кривым и узким улочкам передвигаются патрули из коренных жителей с нарукавными белыми повязками, на которых только одна надпись: "Полиция". Я увидел, что горожане косятся на пособников новой власти с нескрываемой злостью, а те, отвечают им тем же, оружие держат наготове, и передвигаются только тройками. И увидев новоявленных полицаев, мне вспомнилась одна песня, которую я слышал всего пару раз и которую, как мне думалось, давным-давно забыл. Песня была смешная, пела ее группа "Красная Плесень" и мотив насвистался сам собой:

Я открою вам секрет, у меня есть дед,

Мой любимый дед – он сельский полицай.

Вам секрет открою я, уважают все меня,

Девки любят все меня, потому что мой дед – полицай.

Мы пойдем с дедом в лес, собирать грибы,

И он местным партизанам надает пи…ды.

Чтоб костры не палили, и не портили природу,

Чтобы громко не ругались рядом с дедом-полицаем.

А потом зайдем в Гестапо, он напишет отчет,

О проделанной работе и достанет карабин.

Пионера и героя, он немного расстреляет,

Чтобы этот гнусный гад, уважал полицаев.

За такими наблюдениями и невеселыми размышлениями, мы с гатчинцами подъехали к штабу московского спецвойска, двухэтажному каменному строению невдалеке от виселиц. Нас встретил порученец генерала Шарипова, очень похожий на полковника Закаю, молодой и чрезвычайно вежливый парень лет двадцати в гражданском костюме. Самого генерала на месте не оказалось, он вспоминал молодость и где-то невдалеке от поселка Вартемяги гонял по развалинам партизан. Пришлось его ожидать, появился он уже только ночью, принять меня не смог, а может быть, попросту не захотел. А потому нас определили на ночевку в каком-то бараке неподалеку от штаба, и встреча с начальником Прибалтийского района произошла только на следующий день.

Раннее утро, городок поливает мелкий и противный дождик, в комнате сыро и неуютно. За мной и гатчинскими офицерами приходит порученец Шарипова и говорит, что генерал чрезвычайно занят, ведет допрос коммунаров, захваченных во время вчерашней облавы в районе Вартемяги. У нас есть выбор, или переговорить с Шариповым прямо сейчас, не отрывая его от основного дела, то есть топать в просторный пыточный подвал под штабом, который недобрым словом поминают горожане, или ждать еще сутки пока генерал не освободится. Терять понапрасну время не хотелось, нам пришлось последовать вслед за генеральским порученцем, и разговор с высоким местным начальством, произошел совсем не в той комфортной обстановке, какая могла бы быть.

По крутым ступеням нас ведут в подвал. И мы оказываемся внизу, где пахнет плесенью, человеческими испражнениями и свежей кровью. Через открытые окошки вниз проникает тускловатый свет, слышны чьи-то стоны, крики, сопение и характерные звуки ударов по человеческому телу. Глаза быстро привыкают к легкому полусумраку, и к нам подходит сам генерал Шарипов, скуластый брюнет лет около сорока, крепкий мужчина с изможденным серым лицом, в этот момент похожий то ли на вампира, то ли еще на какую-то нечисть. Он не говорит приветственных речей, резкими движениями оправляет измятый китель, откатывает рукава испачканной белой рубахи, за ним рукава униформы, и задает вопрос: