Жюль Верн - Том 1. Пять недель на воздушном шаре. С Земли на Луну. Вокруг Луны

Кеннеди взглянул на компас и с некоторым беспокойством заметил:

— А нас опять относит к северу.

— Ну что ж из этого? — отозвался доктор. — Если «Виктория» занесет нас в Тимбукту, жаловаться не придется. Никогда подобное путешествие не совершалось в лучших условиях.

— И при лучшем состоянии здоровья путников, — докончил Джо, поднимая край тента и высовывая оттуда свою славную улыбающуюся физиономию.

— А! Вот, наконец, проснулся наш храбрый друг, наш спаситель! — закричал охотник. — Ну, как ты себя чувствуешь, Джо?

— Вполне нормально, мистер Кеннеди, вполне нормально! Кажется, никогда лучше себя и не чувствовал. Ничто ведь не может подбодрить человека так, как подобная увеселительная прогулочка после купанья в озере Чад! Не так ли, мистер Самуэль?

— Славный ты человек! — сказал Фергюссон, крепко пожимая ему руку. — Сколько тревоги и мучений ты нам доставил!

— А вы думаете, что я на ваш счет был спокоен, что ли? Можете гордиться тем, что заставили меня просто дрожать от страха за вас.

— Вот и пойми его! Как это он все повернул.

— Вижу, что падение в озеро нисколько не изменило нашего Джо, — заметил Кеннеди.

— Ты, друг мой, проявил великую самоотверженность, — продолжал доктор, — ты спас нас: ведь «Виктория» падала в озеро, и оттуда никто не мог бы ее извлечь.

— Подумаешь, если я кубарем полетел в воду, так что из этого? Какая тут самоотверженность — разве я этим не спас и себя самого? Ведь вот теперь мы все трое здесь в добром здоровье! Значит, нам не в чем упрекать друг друга.

— Нет! С этим малым никогда не сговоришься! — воскликнул Кеннеди.

— Лучший способ сговориться со мной — это никогда не поминать того, что было, — заявил Джо. Что сделано, то сделано. Хорошо ли, плохо ли, не стоит к этому возвращаться.

— Ах ты, упрямец! — смеясь, проговорил доктор. — Но не расскажешь ли ты нам по крайней мере о своих похождениях?

— Хорошо, если вы непременно этого желаете. Только раньше мне хочется зажарить на славу вот этого жирного гуся. Вижу, мистер Дик времени даром не терял.

— Верно, верно, Джо, — отозвался доктор.

— Ну, так посмотрим, как африканская дичь почувствует себя в европейских желудках.

Гусь был зажарен на пламени горелки, я его сейчас же съели с большим аппетитом. Джо, не евшему несколько дней, досталась, конечно, львиная доля. После чая и грога он начал рассказывать друзьям свои приключения. Он говорил взволнованно, хотя, по своему обыкновению, ко всему относился философски. Видя, что чудесный малый все время больше, чем о себе, думал о нем, Фергюссон не мог не пожать ему руку. Когда Джо рассказал об исчезновении острова, населенного племенем биддиома, доктор объяснил, что на озере Чад это частое явление.

Наконец, в своем рассказе Джо дошел до того момента, когда он в отчаянии завопил, засасываемый трясиной.

— Я считал, что погибаю; моя последняя мысль была о вас, мистер Самуэль. Тут я опять начал выбираться из болота. Как? Я и сам не знал, но решил биться до последнего. И вдруг совсем близко от себя увидел… ну, как бы вы думали, что? Конец каната, видимо недавно отрезанного. Уж каким–то образом умудрился я добраться до этого самого каната. Потянул за него, смотрю — держится. Я поднимаюсь, делаю еще усилие — и вот я на твердой земле… а на конце каната вижу якорь. Да, мистер Самуэль, можно сказать — это уж доподлинно был «якорь спасения»! Я узнал его сейчас же! Якорь с нашей «Виктории»! Значит, вы здесь останавливались! Я проследил направление каната и по нему догадался, куда вы отправились. Тут и дух у меня поднялся и силы явились. Выбрался я из трясины и снова зашагал. Шел часть ночи, держась подальше от озера. Наконец, добрался до опушки огромного леса. Здесь в загоне спокойно пасся табун лошадей. Не правда ли, в жизни бывают минуты, когда каждый умеет ездить верхом? И вот недолго думая я вскакиваю на одного из этих четвероногих и мчусь к северу. Не буду вам говорить ни о городах, ни о селениях — я их не видел, я их избегал. Несусь по засеянным полям, перескакиваю через кустарники, изгороди, понукаю своего скакуна, заставляю его брать препятствия… Так домчался я до границы возделанных земель. Передо мной пустыня. «Вот и прекрасно, — сказал я себе, — это мне на руку: здесь по крайней мере далеко видно». Я ведь ждал, что вот–вот появится наша «Виктория». Но она все не появлялась. Так я скакал часа три и вдруг, как дурак, нарвался на стоянку арабов. Ну, и началась же тут погоня! Скажу вам, мистер Кеннеди, ни один охотник не знает как следует, что такое охота, пока за ним самим не поохотятся. И, признаться, не посоветовал бы я ему этого испробовать! Но вот моя лошадь падает от изнеможения, меня уже настигают, сам я валюсь на землю, вскакиваю на круп коня какого–то араба… Я не желал ему зла, но пришлось–таки придушить его. Тут я вас и увидал… А что было дальше, вы знаете сами… «Виктория» мчится по моим следам, и вы подхватываете меня на лету, как всадник подхватывает перстень. Но, скажите, разве я был неправ, рассчитывая на вас? Видите, мистер Самуэль, как все это понятно и просто! И если только когда–нибудь вам понадобится, я готов в любой момент все это проделать снова. Ну, а теперь еще раз повторяю: об этом вообще больше не стоит говорить.