Рэй Брэдбери - Дж Б Ш, модель 5

- Отрекись! - закричал чей-то голос. - Признайся и отрекись!

- Признаваться не в чем, следовательно, нет нужды в отречении, негромко сказал старик.

Языки пламени, подобно обезумевшим горящим мышам, прыгали вверх по его телу.

- Мистер Шоу! - не своим голосом закричал Уиллис.

Миг - и он проснулся.

Мистер Шоу!

В каюте царило молчание. Клайв спал.

На лице его была улыбка.

Такая, что Уиллис вскрикнул и отпрянул назад. Оделся. Бросился вон из каюты.

Как осенний лист, плавно падал он по трубе, старея и тяжелея с каждым невыносимо долгим мгновением.

В том углу склада, где "спал" старик, царила мертвая тишина.

Уиллис наклонился. Его руки дрожали. Наконец он дотронулся до старика.

- Сэр?..

Тот не пошевельнулся. Не ощетинилась борода. Не зажглись голубым пламенем глаза. И не открылся извергнуть благопристойные кощунства рот...

- О, мистер Шоу! - простонал Уиллис. - Вы мертвы, о Боже, на самом деле мертвы!

О машине говорили, что она мертва, когда она не могла вымолвить ни слова, когда у нее не рождались электрические мысли, когда она не двигалась. Грезы и философские системы, леденея, покоились теперь в сомкнутых устах старика.

Уиллис перевернул тело на одну сторону, потом на другую: нет ли где пореза, раны, ушиба?

Впереди годы, долгие годы пути, но уже без мистера Шоу - не с кем теперь прохаживаться, не с кем болтать взахлеб, не с кем посмеяться. Куклы на полках склада, о да, на койках поздней ночью - те будут смеяться странным, записанным на пленку смехом, и странно, механически двигаться, и повторять глупые слова, произносившиеся в тысячу ночей в тысяче миров.

Он будет один. Он пропадет.

- О, мистер Шоу, - сказал он наконец негромко. - Кто с вами это сделал?

- Глупый мальчик, - прошептал голос мистера Шоу в его памяти. - Ведь ты знаешь, кто.

- Да, знаю, - подумал Уиллис.

Он прошептал чье-то имя и бросился из склада.

- Это ты убил его, будь ты проклят!

Уиллис сорвал с Клайва одеяло, и мгновенно Клайв, как робот, открыл широко глаза. Улыбка оставалась прежней.

- Нельзя убить неживое, - сказал Клайв.

- Сукин сын!

Он ударил Клайва в лицо, и Клайв, вскочив на ноги, как-то странно, истерически хохоча, стал вытирать с губ кровь.

- Что ты с ним сделал? - закричал Уиллис.

- Ничего особенного, только...

Но тут их разговор прервался.

- Все по местам! - раздалась команда. - Грозит столкновение!

Послышались звонки. Завыли сирены.

Оторванные от взаимной ненависти, Уиллис и Клайв, ругаясь, бросились снимать со стен каюты аварийные шлемы и скафандры.

- Ч-черт, о, ч-черт, о, ч-ч...

Внезапно рот у Клайва широко открылся, и кончить последнее ругательство ему так и не удалось. Он исчез в дыре, вдруг появившейся в боку корабля.

Метеор пронесся сквозь корабль за миллиардную долю секунды. За ним, в образовавшуюся большую дыру, из корабля хлынул воздух.

- О, Боже, - подумал Уиллис, - Клайву уже не вернуться никогда.

Уиллиса спасла лестница, возле которой он стоял: стремительный поток воздуха, вытекая в Космос, намертво его к ней прижал. Несколько мгновений он не мог ни пошевельнуться, ни вздохнуть. Потом воздуха в корабле не осталось совсем. Уиллис только и успел, что отрегулировать давление в скафандре и в шлеме и дико оглядеться вокруг. В корабле, отклонявшемся теперь от курса, появлялись, как в космическом бою, все новые и новые пробоины. Кругом, куда ни посмотри, бегали вопя и барахтались в невесомости люди.

- Шоу, - подумал Уиллис и рассмеялся своей мысли - настолько она была не ко времени, - Шоу.

Последний из налетевшей орды метеоров ударил в двигательный отсек, и от этого удара корабль развалился на куски. "Шоу, Шоу, о, Шоу", - снова подумал Уиллис.

Он увидел снаружи, как разорвалась, словно лопнул воздушный шар, двигательная часть корабля со сжатыми внутри нее газами. Вместе с обломками полетели в разные стороны обезумевшими стаями люди, освобожденные от ученья, от жизни, от всего на свете, чтобы никогда уже друг с другом не встретиться, даже не попрощавшись, - так внезапно освободились они и так мгновенны и неожиданны стали смерть и изоляция каждого.

- Прощайте, - подумал Уиллис.

Но по-настоящему проститься ни с кем не пришлось. Ничьего плача и ничьих стонов не слышал он по радио. Из всего экипажа он один-единственный остался в живых, потому что только его скафандр, только его шлем, только его кислород каким-то чудом уцелели. Зачем? Чтобы ему быть одному и пропасть?

- О, мистер Шоу, о, сэр, - подумал он.