Рэй Брэдбери - Генрих девятый

- И еще миллион во Флориде.

- И два миллиона на другом конце света, в Австралии и Новой Зеландии, лишь за последние четыре года.

Называя цифры, они согласно кивали головами.

- Знаешь, Сэм, человек говорит одно, а солнце другое. И человек поступает согласно тому, что его шкура велит его крови. А та в конце концов указывает: на Юг. Она твердит об этом уже две тысячи лет. Но мы предпочитали ничего не слышать. Человек, впервые загоревший на солнце, подобен влюбленному вновь, знает он о том или нет. В результате он обосновывается под каким-нибудь чужим роскошным небом и, обращаясь к слепящему свету, молит:

"Побалуй меня, о Бог, побалуй немножко".

Сэмюэл с восхищением покачал головой. "Продолжай в том же духе, и я не умыкну тебя".

- Нет, солнце могло избаловать тебя, Сэмюэл, но вовсе не меня. Хотел бы, чтобы так было. Правда в том, что одному здесь совсем не весело. А что, может, останешься, Сэм, будет старая компания, ты и я, как когда-то в детстве, ну?

Он по-дружески крепко поддел Генри под локоть.

- Господи, ты заставляешь меня думать, будто я предаю короля и отечество.

- Нет. Никого ты не предаешь, ведь тут никого нет. Когда мы были совсем мальчишками, кто мог подумать, что в один прекрасный день обещание вечного лета разбросает англичан по всему свету?

- Я всегда был мерзляком, Гарри. Слишком много лет напяливал на себя слишком много одежек, а в ведерке оставалось лишь чуть-чуть угля. Слишком много лет первого июня на небе не показывалось даже голубой полоски, первого июля не было и намека на запах сена и вообще на сухой день, а зима начиналась первого августа. И так год за годом. Я не могу больше выносить этого, Гарри, просто не могу.

- Да тебе и не нужно. Вы достойны, все вы заслужили этот долгий покой на Ямайке, в Порт-о-Пренсе и Пасадене. Дай мне руку. Снова обменяемся крепким рукопожатием! Это величайший момент в истории. Ты и я! Мы переживаем его!

- Да, с Божьей помощью.

- Теперь послушай, Сэм. Когда вы приедете и обоснуетесь на Сицилии, в Сиднее или в Нейвл-Ориндж, Калифорния, расскажи об этом газетчикам. Они могут упомянуть о тебе в газете. А учебники истории? Разве не должно там быть полстранички о тебе и обо мне, о последнем уехавшем и последнем оставшемся? Сэм, Сэм, у меня сердце разрывается на части! Но крепись! Будь тверд! Это наша последняя встреча.

Тяжело дыша, со слезами на глазах они оторвались друг от друга.

- Теперь, Гарри, не проводишь ли меня до машины?

- Нет. Боюсь этой штуковины. В такой мрачный день мысль о солнце может заставить меня вскочить в вертолет и улететь вместе с тобой.

- Разве это плохо?

- Плохо! Как же, Сэм, ведь я должен охранять наш берег от вторжения. Норманны, викинги, саксы. В грядущие годы я обойду весь остров, буду нести караульную службу, начиная от Дувра, затем к северу, огибая рифы и возвращаясь назад через Фолкстон.

- Уж не Гитлер ли вторгнется, приятель?

- Он и его железные призраки вполне могут.

- А как ты будешь воевать с ним, Гарри?

- Ты думаешь, я один? Нет. По пути на берегу я могу встретить Цезаря. Он любил эти места и потому проложил одну или две дороги. По ним я и пойду, прихватив лишь призраки отборных завоевателей, чтобы их убоялись недостойные. Ведь от меня будет зависеть, призвать или не призвать их, что выбрать, а что презреть в проклятой истории этой страны?

- Да. Да.

И последний англичанин повернулся лицом к северу, потом к западу, потом к югу.

- И когда я увижу, что все в порядке, от замка здесь до маяка там, услышу орудийную пальбу в заводи Ферта, когда обойду всю Шотландию с видавшей виды убогой волынкой, то каждый раз в канун Нового года, Сэм, буду спускаться вниз по Темзе и там до конца дней моих, да-да, это я, ночной дозорный Лондона, стану обходить старинные церковные колокольни, повторяя про себя вызванивание колоколов. Об апельсинах и лимонах поют колокола церкви Сент-Клемент. Не знаю, не знаю, подпевает колокол на Ле-Боу. Звонкий голос церкви Сент-Маргарет. Гудение колокола собора Сент-Пол. Сэм, я заставлю веревки колоколов плясать для тебя, и, надеюсь, холодный ветер, став теплым на юге, коснется седых волосков в твоих загорелых ушах.

- Я буду вслушиваться, Гарри.

- Так слушай же дальше! Я буду заседать в палате лордов и палате общин и вести дебаты, где-то тратя попусту время, а где-то и нет. Буду вспоминать там, как горстка людей осчастливила чуть ли не все человечество, чего не бывало во веки веков. А еще буду слушать старые шлягеры и всякие там литературные предания. А за несколько секунд до Нового года я взберусь наверх и вместе с мышкой на Биг- Бене услышу, как он возвещает Новый год.