Михаил Гальцов - Сейд

– Отличный выстрел! – невольно вырвалось у Александра Михайловича.

– Неплохой.

– Кто ж это его так?

– Я. – Алгуй легонько стукнул себя кулаком в грудь.

– Когда и где? Что все это значит?! – Александр Михайлович указал рукой на стоящего в углу пещеры офицера.

– Какая разница когда? Какая разница – где? Время, оно очень большое.

– Время большое, но почему он похож на меня? Он – это я? Я – это он?

– Можно и так подумать. Всякий волен думать, как хочет.

– Ответ хороший, но он меня не слишком удовлетворяет – Александр Михайлович повертел в руках недоеденный кусочек сушеного гриба и недоверчиво посмотрел на Алгуя, – твоя отрава так действует?

– Может быть и отрава. Может быть, ты сам себе как отрава. Все это происходит внутри тебя…

– Да? Внутри меня, во всем пространстве и в твоем большом времени? Кажется, до меня что-то начинает доходить.

– Скоро многое понятно станет, а пока нам с тобой дальше надо идти – Алгуй хитро улыбнулся, оскалив прокуренные зубы.

– Куда, любезный, ежели не секрет? – с издевкой в голосе произнес Александр Михайлович и кивнул головой в сторону офицера – Мы с тобой уже куда-то хорошо сходили.

– Хранители тебе нужны. Это – первый из девяти. Видишь, на войне погиб?

– Вижу, Алгуй, вижу – Александр Михайлович с нетерпением пощелкал пальцами – И что же дальше?

– Теперь ни на какой войне ты убит не будешь.

– Понятно. «Рожденный быть повешенным, не утонет.»

– До повешенных мы тоже дойдём. Дорога у нас с тобой долгая и длинная.

Александр Михайлович понимающе закивал Алгую головой, а про себя подумал, что лучше бы эта дорога была побыстрее, да покороче – хватит и одного убитого хранителя с дыркой во лбу.

Алгуй тем временем рылся в своем кисете. Неожиданно для Соловьёва Алгуй выдернул из кисета свою жилистую сухую ручку, и перед лицом Александра Михайловича появилось маленькое облачко белого порошка. Он увидел, как матово – белые крупинки превращаются в блестящие прозрачные кристаллы и медленно подлетают к его глазам. Александр Михайлович опустил веки, но это не помогло – в голове раздался тихий хлопок, в ушах гулко застучали барабаны, и низкий голос шамана произнес: «Лети».

АЛЕКСАНДР МИХАЙЛОВИЧ. ПЕРЕХОД ВТОРОЙ. 15 МАРТА 44 ГОДА ДО НАШЕЙ ЭРЫ. РИМ.

Цезарь собирался в сенат. Он тщательно зачесал редкие волосы с темени на лоб и надел на голову лавровый венок. Этой ночью у Цезаря опять был приступ падучей. Дикая боль раскаленными клещами вырвала из мозгов разум и бросила на розовый мраморный пол. Двое темнокожих рабов с большим трудом разжали Цезарю зубы и вставили в рот небольшую палочку из сандалового дерева.

Жена Цезаря стояла рядом, прижав ладони к щекам, горячие слезы капали из огромных карих глаз на голубую тунику и расплывались на груди небольшим темным пятном.

Когда приступ закончился, Кальпурния рассказала мужу свой страшный сон: «Мы лежали на брачном ложе и спали. Вдруг дом потряс мощный удар и чья- то огромная волосатая рука разбила над нами крышу. Я увидела багровое небо, с которого огненной лавой неслись звезды. Двери нашей спальни сами собой распахнулись, и в нее вошли люди с кинжалами, лица их были скрыты за волчьими масками. Через мгновение ты уже лежал мертвый, истекающий кровью, которая быстро заливала нашу спальню. Я стала захлебываться в твоей крови и, когда проснулась, увидела, что тебя рядом нет!»

Цезарь ласково погладил жену по голове.

– Не волнуйся, Ка. Сны снятся нам очень часто, но исполняются очень редко. Ты просто слишком много переживаешь последнее время. Мартовские иды и на меня действуют удручающе, но это отнюдь не значит, что мы с тобой должны так сильно поддаваться влиянию погоды. Мало ли куда дует ветер…

– Я просто очень боюсь за тебя и погода здесь ни при чем. За твоей спиной чуть ли не каждый день затеваются заговоры. Если бы шпионы, которым ты платишь звонкой монетой, работали плохо – ты был бы давно мертв. Когда против тебя замышляют очередную мерзость, ты ограничиваешься лишь тем, что объявляешь в очередном эдикте, что тебе все об этом известно. Твои враги остаются живыми, набираются еще больших сил и готовят тебе очередные козни. Ты же, как ни в чем ни бывало, надеваешь на голову венок, идешь в сенат и ждешь, когда тебя объявят царем!

– Да, ты права. Сегодня на заседании сената квиндецимвир Луций Кота внесет предложение провозгласить меня царем.

– Зачем тебе все это. Неужели мало власти и почестей?!