Наталия Говорухина - Реальность без границ

– Неужели? – Себастьяну не удалось скрыть скептическое отношение ко всему рассказу.

Но Макс, не обращая на него внимания, продолжал. Ему очень хотелось выговориться. Это было заметно.

– Проблемы стали возникать при оцифровке, например, колониальных насекомых или стайных животных. Они теряли ориентацию и в программе, и в нашем мире. И тогда ваш отец, гениальный человек, предложил оцифровать колонию целиком. И как вы думаете, какой был результат?

– Полагаю, у вас все получилось, – ответила я. Хотя по блестящим от радости глазам Макса ответ был понятен и без слов.

– Да! – воскликнул он. – Программа заработала!

– Как же не повезло бедным насекомым, – снова съехидничал Себастьян.

– И вы тоже правы. Колонии, оставшиеся здесь после оцифровки, распадались, насекомые погибали. Мы забирали у них ту самую энергию, которая связывала их, объединяла, заставляла выполнять возложенную на них природой роль, – Макс сделал паузу, давая нам возможность осмыслить информацию. Потом продолжил. – После этого открытия нам пришлось внимательнее присмотреться и к одиночкам, так сказать. И знаете, что мы поняли?

– Даже не берусь представить, – в своей уже привычной для этого разговора манере ответил Себастьян.

Я тихонько одернула его за рукав. Он удивленно посмотрел на меня. Взглядом дав ему понять, что пора умерить свой скепсис, я приготовилась слушать нашего рассказчика дальше.

Макс, уловив мое внимание, продолжил:

– Оцифрованные одиночки тоже менялись. Просто эти изменения не так быстро бросались в глаза. Они продолжали жить, как бы правильно выразиться, по инерции. На крупных животных это было заметнее. Они теряли смекалку, любопытство, не саму способность, но желание к воспроизводству.

– Что-то мне это напоминает, – снова прокомментировал слова ученого Себастьян.

Теперь уже я, не обращая внимания на замечания своего друга, выпалила:

– Вы хотите сказать, они становятся роботами! Мой отец – теперь робот?

– Ну это не совсем правильное определение, – смутился Макс.

– А что тогда будет правильным?! – мой вопрос скорее звучал как возглас протеста.

– Я бы сказал, теряются наработанные из поколения в поколение навыки, социализация. Честно говоря, мы сами не до конца понимаем сути процесса. Организм при этом здоров.

– Пока, – уточнил Себастьян.

– Да, пока. Последние исследования правда показывают, что ускоряются окислительные процессы в теле, но мы же научились их контролировать. Ваш отец просто герой. Он согласился сам на этот эксперимент – пройти оцифровку и стать координатором внутри Альфы, как для колонии, понимаете. Хотя кандидатура для проекта долго не была определена. Любой из нас мог оказаться на его месте. Но эта важная роль первопроходца досталась ему…

– Так, оставьте ваши излияния при себе. Отец нас узнает, тот, который сейчас в лаборатории? Я хочу его видеть.

– Да, конечно. Его память в порядке. Просто эмоциональное восприятие изменилось… – Макс поджал губы, хотел что-то еще добавить, но, передумав, сказал. – Пойдемте.

Он повел нас в здание. Попросил подождать в просторной гостиной. Мы сели на диваны.

– Не волнуйся так, Арсения, я тебя очень прошу. Подумай о нашем ребенке, – Себастьян смотрел на меня умоляющими глазами.

– Хорошо, я постараюсь. Теперь я понимаю, почему мне в один из приездов показалось, что все сотрудники за нами наблюдают. Кандидатура была не определена. Отец – руководитель проекта. От него зависел выбор. Все уже поняли, с чем столкнулись. Никто не хотел нырять в неизвестность. На него одна надежда и была. Мама права, все равно бы он это сделал, отец слишком ответственный. Все это знали и боялись, чтобы он не передумал, не сбежал, в конце концов. Окислительные процессы у них ускоряются. Сначала искали, как продлить жизнь физического тела, а теперь понадобился более подходящий дом для сознания. А тело пусть стареет и умирает. Слишком затратно его обслуживать.

– Не волнуйся, ты обещала.

– Да, я помню. Я спокойна, – так я уговаривала себя, хотя внутри все клокотало.

Вскоре вышел отец. Он подошел к нам. Улыбался. Вроде бы все как обычно. Но внутренне я почувствовала, что что-то все-таки изменилось. Но что? Улыбка! Она была дежурной. Не от души. Ну конечно. При встрече надо улыбаться. Вот он и улыбается. Но при этом чувств нет. Мы поговорили. Фразы тоже были дежурные. Ни о чем. О погоде, о здоровье, о… Неважно. Разговора не получилось. Отец ушел. Я расплакалась. Себастьян начал меня успокаивать. Когда я немного пришла в себя, откуда-то вынырнул Макс.